Дети должны жить в семьях, а не в интернатах
Закрытость воспитательных учреждений является существенным фактором риска по насилию над детьми. Детям-сиротам пожаловаться некому.
«Педагогический коллектив школы-интерната — стабильный, опытный, высококвалифицированный». Так оценивают себя на школьном сайте педагоги, воспитатели и другие сотрудники вспомогательной школы-интерната № 7 города Минска, где обучаются дети с особенностями психофизического развития. Это учебно-воспитательное учреждение было открыто в 1986 году для детей-сирот с недостатками психофизического развития. В 2012 году рассматривался вопрос о закрытии, но решение не было принято. Сейчас следственным управлением УСК по г. Минску расследуются два уголовных дела, возбужденных по фактам совершения преступлений против половой свободы в отношении воспитанников школы-интерната. Подозреваемыми признаны два сотрудника. Они задержаны. Проводятся следственные действия.
Установлено, что из 108 детей, которые содержались в этом интернате, не менее трети были подвергнуты сексуальному либо физическому насилию. Многие из преподавателей и воспитателей либо сами подвергали детей подобному насилию, либо знали, но не предотвращали его. Сотрудники отдела по борьбе с экономическими преступлениями Московского РУВД столицы проводят также проверку по факту «законности расходования спонсорской помощи», полагая, что сексуальное насилие над детьми-инвалидами (их в интернате большинство) вполне может быть сопряжено с фактами незаконного использования бюджетных и внебюджетных средств.
Представитель МВД Геннадий Казакевич подчеркнул, что проверки интернатных учреждений, которые связаны с воспитанием и образованием детей, проводятся системно. Факты преступлений вскрываются, к сожалению, во всех регионах, и их достаточно много.
День закрытых дверей
Минчанка Татьяна Семеновна Егорова (фамилия изменена) много лет работала приемным родителем:
— Некоторые из приемных мам еще несколько лет назад говорили о том, что в «семерке» с детьми обращаются грубо, а бытовое насилие там — просто норма жизни. Мол, раз дети там необычные, то с ними можно не церемониться. Я была в этом интернате в 2013 году, когда отправляла своих двоих приемных сыновей на оздоровление в Италию. У родителей была договоренность с директором, что он позволит нам переночевать с детьми в интернате, а утром мы вместе с детьми из «семерки» специальным рейсом отправимся в аэропорт. Нам выделили несколько комнат в медицинском блоке. Я видела и слышала, как обращалась с воспитанниками медсестра: «Дурни! Дебилы! Выродки!». Всю ночь что-то грохотало в коридоре, мои дети перепугались, да и вообще увиденное очень впечатлило. Утром я рассказала директору о поведении медсестры. Он обещал разобраться.
Татьяна Семеновна очень надеется, что случившееся в школе-интернате № 7 получит широкую огласку: пора обратить внимание на все заведения такого профиля. Кстати, один из ее приемных сыновей был взят из детского дома № 5, и у него также были проблемы. Подросток, находясь в детском доме, свободно посещал порносайты, и никто из педагогов этого не пресекал. В вечернее время детей закрывали в спальне, и они там делали, что хотели. Взрослые не вмешивались. Позже ее сыну и другим членам семьи пришлось долгое время посещать психолога.
— Я предполагаю, что в ходе следствия педагоги интерната попытаются повесить вину на детей, ссылаясь на их богатую фантазию, — говорит Татьяна Семеновна. — Но это не та категория детей, чтобы на пустом месте фантазировать.
Артем Головий, директор волонтерской организации по социальной адаптации детей-сирот «Нити Дружбы», рассказал о своих взаимоотношениях с руководством школы-интерната № 7:
— Интернат всегда пытался закрыться от посторонних глаз. Мы проводили там «Дружную кухню» — был у нас такой кулинарный проект. Администрация интерната поставила следующее условие: никто из представителей СМИ в школе-интернате появиться не должен. Видимо, руководству было чего опасаться. Вдруг появятся вопросы? А если кто-то из детей пожалуется? Что-то расскажет? Кстати, одна из девочек-воспитанниц рассказала в прошлом году нашему волонтеру, что ее обижает некто из сотрудников интерната. Я сам обращался к директору, у меня с ним вышел конфликт, и был период, когда нам вообще запретили приходить. По поводу девочки я позвонил на «горячую линию» в МВД. Может быть, там к звонку отнеслись серьезно и начали присматриваться к этой школе? Я надеюсь, что правоохранители разберутся в сложившейся системе отношений взрослых с воспитанниками-инвалидами и будут вскрыты факты, которые провоцируют сексуальное насилие в отношении детей-сирот и детей, оставшихся без попечения родителей.
Сейчас ситуация широко освещается в интернете. Вот один из комментариев:
OLA-OLA 2014:
«Как будто кто-то впервые узнал, что в этом «доме ужасов» постоянно совершались сексуальные преступления. У девочек, как правило, два варианта — или спать с учителем, либо с гопотой, которая живет там же. Исключения бывают крайне редко. У мальчишек, как правило, сексуальные связи между собой — старших с младшими. Сексуальная вседозволенность там всегда была, есть и будет».
Молчание ребят
Вообще, пребывание детей в закрытых учреждениях в ситуации отсутствия родителей — это всегда риск по насилию, в том числе и сексуальному. И дело вовсе не в том, что в интернатных учреждениях растут ребята с особенностями психофизического развития и из неблагополучных семей. В интернете можно прочитать о подобных преступлениях в отношении детей —воспитанников закрытых элитных учебных заведений Великобритании, США, Германии, России… Во многих странах фиксируются подобные случаи с большей или меньшей частотой. Именно поэтому сегодня многие специалисты заявляют о том, что закрытость воспитательных учреждений является существенным фактором риска по насилию над детьми. Детям-сиротам пожаловаться некому. Те, кто по должности должны заниматься их воспитанием и защитой, к сожалению, могут одновременно являться источниками насилия. Следствие в отношении сотрудников школы-интерната № 7, конечно, все докажет, расскажет, покажет… Но! Разве нельзя при огромной армии проверяющих и контролирующих начальников всех мастей и ведомств выявлять подобные факты на более ранних этапах?
— У нас это делать некому и нечем, — утверждает кризисный психолог Михаил Грушевич. — Нет специально обученных людей, которые могли бы проводить опросы воспитанников интернатов на темы насилия. Проверки силами прокурорских работников, МЧС, санстанции и контролеров от образования изучают прозаические вещи — сохранность детского имущества, защиту жилищных прав, соответствие питания нормам. Обеспеченность помещений огнетушителями и автономными пожарными извещателями. О том, как живется детям в интернате, судят по их внешнему виду, наличию развивающего инвентаря и выполнению режима дня. Документация более интересует проверяющих, чем сами дети, и то, в каких отношениях они состоят между собой и с окружающими взрослыми. Понятно, что обсуждение личных, интимных сторон с ребенком требует установления с ним доверия. А это в регламент проверки не входит. Еще одной немаловажной особенностью развития негативных ситуаций является то, что дети, ставшие жертвами сексуального насилия в учреждении, не выводятся из него, а остаются в нем же. Это — главный фактор, не способствующий раскрываемости подобных преступлений. Ребенок-жертва утверждается в мысли, что жаловаться и рассказывать о случившемся бессмысленно: все равно никто не спасет.
— А вдруг дети врут? Тем более, когда речь идет о детях с особенностями в развитии?
— Конечно, допустить мысль о том, что такое может твориться, нелегко. Надо отметить, что доказательная база собирается очень сложно. Исключить то, что могут быть ложные обвинения, нельзя. Единственные варианты — полиграф и качественные опросы детей. Вероятность получения правдивых показаний со стороны детей в комнатах опроса высокая. С ними работает психолог, который не давит на детей. Поверить ребенку — это, на самом деле, первый шаг к его защите.
— Михаил Максимович, вам видится какой-то выход в изменении ситуации?
— Единственным способом искоренения подобных ситуаций является полное исключение интернатов из перечня средств и возможностей воспитания детей из неблагополучных семей. Все эти дети должны жить в семьях. В нынешней Беларуси такое невозможно.
Что делать?
МВД Беларуси разрабатывает программу по противодействию педофилии.
— Возможно, это будет президентский декрет или постановление Совмина. Важно, что будут определены профилактические предупредительные меры, чтобы более активно бороться с преступлениями сексуального характера в отношении детей. Главный результат, который ожидается, — это уменьшение таких преступлений, — отметил на пресс-конференции заместитель начальника главного управления по наркоконтролю и противодействию торговле людьми криминальной милиции Дмитрий Цаюн.
В Беларуси создана такая система, когда директору школы проще закрыть на проблему глаза, чем о ней заявить и получить массу проблем. Руководитель программы «Ла страда» Елена Нестерук уверена, что далеко не каждая школа торопится сообщить о подозрении, что ребенок стал жертвой педофила:
— Иногда после того, как школа выявляет такую ситуацию, к ней предъявляют претензии в том, что подобное произошло. Мне кажется, что если каждый директор будет уверен, что выявление факта педофилии — это плюс в работе, что это делать необходимо, ситуация изменится в лучшую сторону.
Светлана Балашова
Читайте также:
На каждую хитрую… голову найдется статья УК?
«Когда мне нечего делать, я иду в торговый центр»
Как пройти мимо акций и скидок и не достать кошелек