«Даже 10 — 15% граждан было бы достаточно, чтобы правители вели себя по-другому»

Об этом заявил российский правозащитник Андрей Юров в интервью сайту «Завтра твоей страны», характеризуя современную ситуацию в Беларуси и России.

— Сразу после президентских выборов 2010 года вы инициировали создание комитета международного контроля за ситуацией в Беларуси с наблюдательной миссией в Минске. Для чего это было нужно?

— Это был естественный ход событий. Ситуация в декабре 2010-го была критической. Созданная тогда коалиция действует бессрочно. Сейчас в ней 57 неправительственных организаций из самых разных стран. Что очень важно — большинство организаций из Центральной Азии и Восточной Европы. Когда правозащитники будут на свободе и в легальном статусе, суды начнут выносить справедливые решения, адвокаты смогут защищать любого, а ограничения для прессы исчезнут, мы торжественно самораспустимся. Вне зависимости от того, кто будет у власти.

— В Беларуси можно часто услышать, что мы имеем ту власть, какую заслуживаем. Чем же мы ее заслуживаем?

— Это один из самых тяжелых вопросов. Мне кажется, редкие автократии в современном мире действуют вопреки чаяниям большинства. Можно, конечно, предположить, что есть садисты и одновременно дураки, которые будут специально создавать репрессии, потому что, когда капает кровь, они сидят и потирают руки. В истории, наверное, были такие. Но у меня нет оснований считать, что современные автократические правители относятся к этой категории. Почти все они очень рациональны.

Любому диктатору удобнее использовать уже имеющиеся мифы, социальные, психологические. Большинству может лично персона не нравиться. А зато у нас чисто, порядок, нет чеченской войны…

Иногда встречаешь пожилых людей в Европе, которые вроде бы и понимают, что Гитлер был плохим, но говорят: «А зато он автобаны строил». Или что при Муссолини поезда вовремя ходили. Хотя сейчас, кстати, выяснилось, что опаздывали еще чаще, чем до него, просто говорить про это нельзя было.

— Что за психология позволяет большинству молча соглашаться?

— В античном мире граждане полиса, которые не интересовались политикой, то есть жизнью полиса, а предпочитали вести частную жизнь, назывались «идиотос». Подчеркиваю, только граждане. Понятно, женщины не были гражданами, рабы, иностранцы не были. Проблема заключается в том, что конец XX и начало XXI века — это время «идиотос». Причем в очень многих странах.

Даже в прекрасных демократиях мы видим, что очень часто на избирательные участки приходит меньшинство. Людям хочется простой, понятной, частной жизни. Людям не хочется париться. И я их очень хорошо понимаю.

— Но из кошмаров XX столетия логично было бы сделать выводы и начать париться. Почему этого не произошло?

— Я всегда говорю о феномене граждан и подданных. В наших странах слишком мало граждан и слишком много подданных. Разница между ними очень проста. Гражданин — это тот, для кого власть — нанятый менеджер, служанка. Соответственно, нельзя собственную служанку ненавидеть, ее просто надо держать в определенных рамках и платить деньги. Гражданин — хозяин в своем доме.

Подданные — те, кто считает, что дом принадлежит власти. Она — хозяйка. Будем вести себя хорошо, будет периодически пускать в большую комнату посмотреть телевизор. Плохо — запрет в темном чулане. И она имеет на это право, раз мы такие непослушные дети.

С моей точки зрения, даже среди протестно настроенных людей невероятное количество подданных. Они не хотят отвечать за свою страну, создавать механизмы гражданского контроля, управлять. Они хотят только одного: чтобы с их точки зрения плохая хозяйка сменилась на хорошую.

— Почему так получилось, что подданных в наших странах больше, чем граждан?

— Наверное, это все-таки очень сильно упирается в историю. Сталинское беспаспортное крестьянство — это продолжение крепостного права Российской империи. Сталинская национальная политика — продолжение этно-религиозной политики Российской империи, когда в соответствии с вероисповеданием человек имел определенные возможности в жизни.

Российская империя была государством апартеида. В мое время принято было говорить, что империя была тюрьмой народов, а теперь же это чуть ли не самое свободное государство было, оказывается. Украинцы процветали, белорусы просто молились на российского царя батюшку, вся Центральная Азия его просто боготворила, Грузия, которую лишили собственного царя, только об этом и мечтала…

Боюсь, что такой феномен, как тоталитарное мышление, — наше историческое наследие. Подчеркиваю, что я сейчас говорю не о тоталитаризме как о политологическом термине.

— Тогда о чем?

— У феномена тоталитарного мышления есть несколько основных проявлений. Обязательное наличие суперидеи. Великой империи, веры, нации, будущего, партии. Что угодно. Но оно должно быть настолько великим, чтобы ради него не жалко было не только других, но и себя. Это необязательно плохо. Не только ведь нужно есть, пить и размножаться. Хорошо иметь идею, ради которой ты не погибнешь, но готов жизнь прожить. Вопрос тоталитарности — это вопрос крайности.

Вторым элементом можно выделить желание подчиняться и подчинять. Переложить всю ответственность на вышестоящего. Я маленький человек, ну, видел, как евреев куда-то ведут, откуда я мог знать, что не на отдых. Зато если у меня есть кто-то в подчинении, я радостно на нем отыграюсь. Отсюда домашнее насилие, например. Да, меня только что «вздрючил» начальник, а я уж жене задам, а что она сделает с нашей кошкой, лучше и не знать.

Или я вижу тенденцию среди молодежи: очень хочется иметь мужа-отца, ему передать всю ответственность. Или наоборот — жену-маму, которая будет отбирать деньги, сама вести бюджет, а я буду только ходить на работу и делать, что она скажет.

Еще элемент — стремление к порядку. Оно не всегда бывает и иногда выражается в очень странных формах. Вокруг жуткие свалки, но при этом один идущий по улице цыган вызывает чувство дикого раздражения. Как это так — понаехали! При этом даже в самых безалаберных странах безопасность и порядок — любимая тема политиков-популистов.

И четвертое — желание принадлежать к большой и сильной группе, быть в толпе и иметь ее атрибуты. Проблема заключается в том, что все эти признаки существуют во всех странах и в отдельных социальных группах.

— Какие элементы тоталитарного мышления характерны для белорусов?

— Например, желание переложить ответственность и в случае чего всю вину сваливать на хозяйку. Вообще, все признаки тоталитарного мышления связаны с неким обезличиванием. Нет личности, есть порядок, толпа, гиперидея. Тоталитарное мышление противостоит свободе. Феномен бегства от свободы — это феномен XX века, как и XXI. Не злые властители пришли и забрали свободу. Мы сами от нее отказались. Она для нас непереносимо тяжела. Возвращаясь к теме, заслуживаем ли мы своих правителей? Да, если мы хотим переложить на них всю ответственность.

— Почему именно для XX и XXI веков характерно это желание?

— До середины XIX века полнотой прав пользовалось меньшинство, начиная с того, что нигде женщины не имели права голосовать. И не все мужчины. Ведь проблема тотальности не в том, что есть люди с рабским мышлением. А в том, что люди с рабским мышлением имеют право избирать себе правителей. Если бы рабы в Древнем Риме имели право голосовать, императоры были бы не лучше, а хуже. Потому что они голосовали бы за императоров-популистов, которые обещали бы не свободу, а больше еды и чаще приводить рабынь для утех.

— А что же мы можем?

— Просвещение. Для меня революция — в сознании, а не в социуме. Я думаю, 10 — 15 % граждан было бы достаточно для того, чтобы даже те правители, которых мы имеем, вели себя по-другому. Даже если бы 2% населения участвовало в антикоррупционном, экологическом, правозащитном контроле, мы бы жили в других странах. Но этого нет.

Zautra.by