ЛЮДМИЛА КУЦ: «РАНЬШЕ УВАЖАЛИ ЛИЧНОСТЬ НА СЦЕНЕ. ТЕПЕРЬ УВАЖАЮТ НАЛИЧНОСТЬ»
«Универсальная, взрывная вокалистка, способная придать известным джазовым и блюзовым стандартам индивидуальность и неповторимость. Музыка высшей пробы соединяется с высшим уровнем исполнения» — вот так написал о выступлении Людмилы Куц мэтр белорусской музыкальной журналистики Дмитрий Подберезский. А вне сцены Людмила очень светлый, искренний человек с хорошим чувством юмора.
— Есть такой стереотип: детство будущего музыканта — занятия, занятия, иногда под принуждением со стороны родителей. А как было у вас?
— Обычное детство советского ребенка. Папа у меня военный, из Марьиной Горки, где я родилась, семья на пять лет, это было еще в детстве, уехала в Восточную Германию. Мама записала меня во все кружки, которые были в Доме офицеров. Я была шустрым, подвижным ребенком и довольно успешно занималась гимнастикой. Наверное, даже мечтала о спортивной карьере.
Потом семья вернулась в Беларусь, в Печи. И оказалось, что здесь по гимнастике я отстаю от своих сверстниц. А поскольку мне очень нравилось петь, то пошла в музыкальную школу в Борисове.
При этом самой мне казалось, что голос у меня некрасивый, да и педагоги никогда не выделяли меня из класса, задвигали на задний план.
Самое интересное, когда я впервые услышала джаз, то сказала, что мне такая музыка не нравится.
В юности я часто слушала польское радио, потом подбирала мелодии, пыталась понять, как певцы достигают определенного звучания. После окончания института культуры получила распределение в ДК железнодорожников и брала в свой коллектив даже тех детей, у которых не было голоса. Жалостливая такая, не могла отказать. А дети потом распевались, хотя никто из них не стал артистом.
— Похоже, беда современных детей в том, что если родители отдают их в спортивную секцию или в музыкальную школу, то ожидают, что дети станут олимпийскими чемпионами или победителями «Евровидения». А чтобы ребенок позанимался для общего развития, этого нет…
— Сейчас просто какое-то паломничество: все хотят на сцену. На днях меня просили прослушать девочку 12 лет. Родители прямо спрашивают: она сможет петь на сцене?
— Родители и дети видят парадную сторону жизни артиста …
— А почему не хотят быть балеринами? Та же сцена, цветы. Даже кордебалет гарантированно выезжает на гастроли за границу. Но балерина каждый день приходит на урок, репетиции, а современному певцу поможет компьютер и хороший звукорежиссер. Плюс внешность, пиар, спонсоры, вот вам и «звезда». Иногда я спрашиваю у молодых артисток: а что будете делать, когда появятся морщинки? Тогда «фанера» не спасет.
Беда нашей эстрады в том, что почти никто не хочет учиться. Майкл Джексон 32 года брал уроки у своего педагога! А наши чуть стали известны — они уже «звезды», все знают и умеют.
— Кстати, а кто ваши самые «звездные» ученики?
— Ученики — это те, кого ведешь от начала и до конца. Не могу назвать ни одного человека, кто бы системно у меня занимался. Аня Шаркунова взяла несколько уроков, Гера. Возможно, у девушек появились другие педагоги.
Сейчас у меня занимаются Юля Быкова, Настя Винникова.
Строго говоря, научить петь невозможно. Можно поставить голос, если он есть, научить технике, но если нет внутренней культуры, то самый крутой педагог не поможет. Технично можно петь и с помощью компьютера, но души-то не будет в этом пении.
— Людмила, нет сожаления, что репортеры светской хроники не упоминают ваше имя?
— Подруга меня подкалывает: «Ты, Куц, не «звезда», в тебе нет понтов». А мне это и не интересно. Я не хочу в тусовку. Мне доставляет удовольствие моя работа. Очень горжусь, что работаю с «Яблочным чаем» и Владимиром Ткаченко — талантливыми музыкантами.
Знаю, что у меня есть своя публика. Хотя справедливости ради нужно сказать, что мой роман с тем, что называют большая сцена, не состоялся.
— Почему? И как он развивался?
— В 1987 году я отправилась на фестиваль советской песни в Юрмале. Правда, хоть и представляла Беларусь, но выбрали меня в Москве. А в Минске мне обещали место вокалистки в оркестре Михаила Финберга.
Конец 80-х — время пустых прилавков. Моя приятельница, работавшая певицей в ресторане, одолжила мне два платья на конкурс. Они были шикарные по тем временам — ткань прислали из Израиля, шила хорошая портниха. Платья длинные, поэтому обошлась без колготок и как-то припрятала обувь. Лак «Прелесть» очень кстати оказался у меня в заначке…
С высоты сегодняшних лет могу сказать, что спела я не позорно, но по баллам — неудачно. Кстати, я набрала одинаковое количество баллов с Аллой Перфиловой (российская певица Валерия. — Прим ред.). Но у нее был продюсер, а за мной — никого. В том году еще и политика вмешалась в музыку: призовые места достались прибалтам.
Но мне кажется, что конкурсы вообще вещь необъективная. А от артистов всегда ожидают победы. И если ты не победил, то тебя уже и нет, тебя не замечают. О приглашении в оркестр после неудачи на конкурсе пришлось забыть.
Тогда мы с мужем собрали ансамбль и уехали работать на курорт в Словению — за питание и проживание. Но это того стоило! Мы приобрели опыт и известность, и оттуда нас приглашали на разные площадки Европы за хорошие гонорары.
Наши затянувшиеся гастроли завершились по причине моей беременности и назревших психологических проблем в коллективе. Примерно в то же время мне предложили контракт на три года во Франции, но подумала: как же я уеду без мужа? Зря. Он-то потом меня оставил, встретив новую любовь.
В общем, шансами попасть на большую сцену я не воспользовалась. И знаете, не жалею. Даже рада, что не попала в эту жуткую машину шоу-бизнеса. Меня вообще коробит наш снобизм, выраженный в делении сцены на престижную и не очень. На Западе лучшие музыканты выступают в клубах, а у нас это оценивают как второсортную площадку.
— Самое время спросить об уровне нашей эстрады.
— К сожалению, многое из того, что происходит на белорусской эстраде — самопальщина. Я не хочу сказать, что попса — низкий жанр, хотя о нем часто говорят с пренебрежением. В поп-музыке были и есть музыканты, которые войдут в историю культуры. В СССР «Песняры» принадлежали к поп-музыке, но в этом жанре они создавали произведения искусства.
Нашу эстраду можно условно разделить на две группы. Первая: те, кто на виду и на слуху. Очень неоднородный состав: здесь и профессионалы, и артисты, не знающие нотной грамоты. Вторая — те, кто выступает в клубах и чьими услугами пользуются «раскрученные» персонажи.
— Под услугами вы подразумеваете запись фонограммы для той или иной «зорки»?
— Запись полной фонограммы — это, конечно, крайний случай…
Меня часто приглашают записать партии бэк-вокала. Западные звезды приглашают на бэк-вокал крепких профессионалов, понимая, что они могут вытянуть даже посредственного солиста. Там всегда представляют этих артистов во время концертов, а у нас пренебрежительно называют «подпевкой».
Ну и если припечет, допустим, участие в конкурсе или ответственный концерт, то мгновенно эти «зорки» прибегут взять пару уроков.
— А кто, на ваш взгляд, из белорусских вокалистов всегда поет в полный голос?
— На высшей ступеньке, конечно же, Валерий Дайнеко. Он больше чем певец, он — музыкант. Мне одинаково нравятся его ранние работы в «Песнярах» и нынешние, исполненные им джазовые стандарты, вообще, его отношение к творчеству. Затем — Петр Елфимов и Инна Афанасьева. Из молодых артистов серьезно, профессионально относятся к работе, на мой взгляд, Александра Захарик, Анна Благова и Юзари.
— Не раз слышала мнение, что без денег и связей на сцену не пробиться. Это правда?
— Абсолютная по отношению к нынешнему поколению. Нам, старшим, повезло больше: тогда еще ценилось умение петь, творческое начало. Уважали личность на сцене. Теперь уважают наличность…
— Доводилось читать в достаточно серьезном издании, что якобы средний доход среднего белорусского артиста составляет около шести тысяч долларов в месяц.
— Если люди много зарабатывают, рада за них. И все же мне гораздо интереснее, что у человека в душе, а не сколько в кошельке. У меня нет коммерческой жилки, поэтому и доходы скромные. Утешаю себя тем, что музыку, которую я исполняю, приходят слушать, а не смотреть на ноги певицы. Но вот смогу ли я петь в 60 лет, в 70? Не знаю. А хотелось бы.