TOP

Геннадий Овсянников: «Живу уже в овертайме. Еще немного, начнутся буллиты»

Геннадий Степанович Овсянников любезно приглашает меня в лифт Купаловского театра, который должен вознести нас на высоту третьего этажа — туда, где находится гримерка народного артиста СССР. Лифт делали могилевские специалисты, и потому он, лифт, никуда не торопится…

 «Ну да, быстрее было бы по лестнице», — роняю я. И нарываюсь на ироничное замечание актера: «Бегать вообще-то вредно, человеческая клетка, она ведь покой любит. Как говорил Черчилль: когда была возможность присесть, я никогда не стоял, а когда можно было прилечь, я никогда не сидел… Человек, между прочим, прожил 91 год».

Овсянников, тучного британца ничем не напоминающий, семенит по коридору довольно бодро. Скорее всего, у него лишь обычный для такого возраста артроз, что позволяет мне предположить: рекорд легендарного премьера-долгожителя вполне может быть и побит. В конце февраля у самого характерного белоруса страны 80-летний юбилей, и он по-прежнему активно занят в постановках родного театра.

— Вы чай будете или кофе?

— Мне всегда казалось, что у настоящих артистов в гримерках есть напитки покрепче…

— Знаете, я первый раз спиртное — самогонку — во время войны попробовал. В семь лет. Это уже не первач был, скорее «третьяк» — как квасок, кисленький такой… Я плачу, падаю в снег, а немцы пальцами показывают, смеются…

Во всех интервью этот кусок вырезают, но вам тоже скажу: я же в войну в немецкую школу ходил. Помните, в быковском «Обелиске» спрашивают у учителя Мороза: «Вы по каким программам детей учите, по советским или германским?» — «Не будем учить мы — будут оболванивать они».

Про «немецкую» школу помню только то, что в классе висел портрет Адольфа Гитлера. А осенью 1943-го, когда нашу деревню освободили, я пошел уже в советскую школу. Кажется, и учителя у нас те же остались.

— Ваш самый знаменитый театральный персонаж Терешка Колобок в «Трибунале» Макаенка имел какой-то реальный прототип? Больно уж героическим оказался — отца семейства, который согласился стать немецким старостой, его дети засунули в мешок и пошли топить.

— Такой случай действительно был на Гомельщине. Правда, там батьку отлупили, но не топили. Макаенок как драматург воспользовался своим правом на художественную интерпретацию событий. Но партизанский пафос здесь отнюдь не преувеличен. Вы же помните, как называли в СССР наш «Беларусьфильм»?

— «Партизанфильм». Но, сдается, масштабы протестного движения в республике во время войны были несколько преувеличены…

— Не без этого. Отрядов хватало всяких. Мой приятель Миша Лапидус был в еврейском партизанском подразделении. И рассказывал о его деятельности примерно так: «Мостик какой-нибудь взорвем, у бабки корову заберем, она плачет, и ее жалко, и бойцов — нас там человек 50 было, а кушать же что-то надо…»

Это потом они уже начали серьезные задания получать, когда их к бригаде Василия Козлова присоединили. У Василия Ивановича после войны книга вышла «Людзi асобага складу».

— Книг о войне было много. Кто писал наиболее правдиво?

— Василий Владимирович Быков, конечно. К сожалению, он написал только одну пьесу для театра. Называлась «Апошнi шанс», шла у нас в Купаловском и на малой сцене МХАТа.

Макаенок все время просил написать еще, а Быков оправдывался, что не может писать неправду, руководствуясь условностями, которые тогда существовали. После «Мертвым не больно» в его гродненской квартире ведь окна били. Травлю такую устроили — врагу не пожелаешь. А потом вдруг все повернулось на 180 градусов и ему дали Ленинскую премию.

— Что случилось?

— Политика в стране поменялась.

— Быков действительно был гением?

— Безусловно. Яркий представитель так называемой лейтенантской прозы. Прилепил кто-то такой штамп, когда описывалась не баталия с криками «Ура!», а психология человека на войне. То, что происходит у него в душе в момент экстремальных испытаний. Почему Рыбак поступает так, а не иначе? Почему Сотников делает другой выбор?.. Бесспорно, жаль, что пьеса для театра у Быкова была только одна, но, наверное, он просто был не драматург.

— Быков стихов не писал, но вы, кажется, пробовали?

— Ну как же без этого. Печатался даже в областной могилевской газете «За Радзiму». Написал стихи на смерть Сталина.

Памятник Сталину в 1953-м — он на месте Дворца Республики стоял на Октябрьской площади — три дня подрывали. Монументище здоровенный был, его добросовестно, на века строили. Но кто ж знал, что все так повернется?

— Когда вы разочаровались в Сталине?

— Вот здесь странная вещь. На этот вопрос определенно не ответишь — в каком году и какого числа…

Изменилось отношение, когда наружу всплыло то, что не предавалось огласке. Все эти массовые репрессии и сломанные судьбы миллионов. Но пропагандистская машина работала исправно, ведь откуда-то брались Мараты Казеи и Зины Портновы. Потом вождя убрали, осталась только партия. Хотя никто ж не кричал в бою: «За коммунистическую партию, вперед!» Ну, может, только политруки. Да и то, говорят, больше вспоминали любимых Марусек и погибших друзей. Ну и, естественно, матом крыли…

Когда немцы из нашей деревни уходили, то, само собой, подожгли ее. А мы — старики, взрослые, дети, коты, собаки — стоим в яме на окраине и ждем. Кругом канонада, взрывы, стрельба. И вот последняя колонна идет, немцы смотрят на нас, мы на них…

Вдруг двое выходят из строя и к нам. «Расстреливать будут», — охнул кто-то из взрослых. Но мы даже испугаться не успели. Солдаты достали две буханки хлеба, кинули нам и побежали к своим.

«Может, отравленные?» — возникло общее подозрение. Ну, дали тот хлеб котам и собакам. На пробу. Они с удовольствием съели.

«А может, не сразу действует?» — появилось и такое предположение. Однако голод все же затмил чувство опасности, и эти два хлеба мгновенно разошлись по кускам и краюшкам.

Зачем немцы с нами этими буханками поделились? До сих пор не могу ответить на этот вопрос.

Под утро все стихло. Проснулись от криков «Ура!» и «…твою мать!». Тогда и стало понятно: наши на подходе…

Все непросто и неоднозначно было. Помню, расстрел евреев в 1941-м видели — спрятались пацанами. Так это не немцы делали, а свои, белорусы. Еще полицейской формы никому пошить не успели, обычную белую повязку на рукав надевали.

Потом уже мадьяры подъехали и литовские полицаи — этих больше всего боялись. И опять же те лютовали, а немцы наблюдали. Они любили делать грязную работу чужими руками.

— В Купаловском театре вы служите уже 58-й сезон. Первый помните?

— Константин Николаевич Санников — кстати, дед неудавшегося кандидата в президенты — ввел меня в массовку спектакля «Константин Заслонов». А главную роль тогда играл Глеб Павлович Глебов — народный артист СССР. И вот оно, оршанское депо, чихающий простуженный немец — и Заслонов, повторяющий ему с улыбкой на каждый чих: «Каб ты здох!»…

Надо было видеть, с каким восторгом принимал глебовские реплики зрительский зал. После войны же не прошло и десяти лет. Такой успех в советское время, наверное, мог быть только у Аллы Пугачевой. Да и то она постоянно изводила зал криками: «Я не вижу ваших рук!» Не захочешь поднимешь. А Глебову это не надо было.

—Правнучка знаменитой «купаловки» Стефании Станюты Мелита — первый номер национальной сборной страны по художественной гимнастике — не пропускает ни одной заметной театральной премьеры…

— Я Стефанию Михайловну помню в то время, когда она не была прабабушкой и еще в массовке на сцену выходила. Она и моя вечная партнерша Галина Климентьевна Макарова — актрисы великолепные.

А знаете почему? Они были без амбиций, простые женщины. Им не надо было «Чайку» подавать, как какой- нибудь заезжей звезде, которая только на один съемочный день приедет. Ничего, доедут на метро. Они не оттягивают на себя внимание и не создают никому проблем. Наоборот, решают.

Вот вам две типичные ситуации из жизни Галины Макаровой. Приезжает наш театр в какой-то городок. Конец октября. Дети бегают на улице вокруг памятника партизанам. И мальчишка среди них лет четырех — босиком, без штанов.

Макарова, как его увидела, сразу руками всплеснула: «Ах божачка ж мой!» Выяснила у местных, что родители у него пьяницы, и ребенком, конечно, никто не занимается. Она сразу в магазин — купила там все, начиная от продуктов и заканчивая одеждой для этого малыша.

Другой случай. Летние гастроли в Полтаве. Возле театра все клумбы позарастали такой густой травой, что даже не видно, какие цветы там посеяны. Макарова сразу: «Где у вас лопата?» Взяла ее и пошла полоть.

Вся администрация вывалила на крыльцо, чтобы наблюдать картину, как народная артистка СССР благоустраивает то, что кто-то запустил.

Стефания была немного другой, поинтеллигентнее, что ли. Но по характеру она тоже человек очень открытый. Подойдешь после спектакля: «Стефания Михайловна, давайте по рублю?» — «Давай!» Сама пила немного, что называется, за компанию, но ее общество было приятно.

— А заработать в театре можно?

— Да не очень. Про стариков ведь пьес никто не пишет. Хорошо, что Ефремов почти в каждом своем фильме меня снимает, а так скудновато было бы.

— В советские времена руководство республики театр жаловало?

— Петр Миронович Машеров присутствовал на каждой премьере, у него были хорошие отношения с Макаенком. Что, тем не менее, не мешало нам сдавать «Погорельцев» раз пять. Впрочем, Андрей Егорович никогда ничего особо не боялся. Он был вхож в высокие кабинеты и потому мог решать многие вопросы. В том числе и бытовые — пробивал, в частности, квартиры актерам. У нас ходила такая шутка: «Если Макаенок в театре, то все артисты будут сыты».

— Александра Лукашенко сыграть смогли бы?

— Его много кто из наших сыграл бы.

— ?

— Он же из народа, обладает многими характерными чертами, за которые можно было бы ухватиться.

— Ну, если талантливо сделать, то, наверное, квартиру можно получить.

— Так у меня есть квартира. Я в четырех минутах ходьбы от театра живу.

— Здорово. Звания вам тоже не надо — круче народного артиста СССР ничего быть не может. Говорят, вы это звание последним в истории Советского Союза получили.

— Олег Янковский с вами поспорил бы, он настаивал на своей кандидатуре. С большими, следует признать, основаниями — фамилии по алфавиту шли. А всего в списке было 11 человек: там и Алла Пугачева, и многие известные артисты из союзных республик.

— Это звание дает какие-то материальные привилегии?

— Три базовые к пенсии. Услугами лечкомиссии можно пользоваться. Раньше была возможность бесплатно на общественном транспорте ездить, оплачивать только половину за потребленную электроэнергию, домашний телефон, что-то еще было…

А, путевку на юг за тридцать процентов от стоимости можно было приобрести. А теперь нет — давай в Сосны. Там отдых столько же стоит, как и в Сочи. Разве что проезд дешевле будет.

— Что теперь движет вами в жизни?

— Если говорить по-хоккейному, то живу уже в овертайме. Еще немного, начнутся буллиты.

Впрочем, еще не все радости жизни забыл, рюмку налить могу и неплохо себя после этого чувствую. Монологи длинные читаю, хотя, не скрою, память уже не такая хорошая. Пропускаю иногда строки, но выкручиваюсь ведь как-то…

Сергей Щурко, «Прессбол»

Присоединяйтесь к нам в Фэйсбуке, Telegram или Одноклассниках, чтобы быть в курсе важнейших событий страны или обсудить тему, которая вас взволновала.