Рак — это диагноз
Сегодня онкологическое заболевание в Беларуси — вовсе не обязательно безапелляционный приговор. Если болезнь обнаружить на ранних стадиях, рак можно излечить.
Этот разговор с читателем необходим ныне, как никогда ранее. Потому что прогноз японцев относительно судьбы жителей постчернобыльской Беларуси подтверждается сполна. А предупреждали японские ученые нас о том, что через 16—20 лет после аварии на ЧАЭС следует ждать кратных увеличений онкозаболеваний по стране.
Так и произошло. Официальных реалистичных цифр вы не получите — не ждите. Никто не хочет паники среди населения, чреватой политическими последствиями. Но любому человеку достаточно поспрашивать людей из ближайшего окружения — друзей, приятелей, коллег по работе — и узнать о множестве случаев заболевания раком и детей, и стариков.
Да и средний возраст — не защита от грозной болезни. Причем есть множество свидетельств, когда онкология настигает наших былых сограждан даже в благополучных Германии и Австрии, куда они уехали двадцать и более лет назад, спасаясь от последствий событий апреля 1986 года. Просто людям не повезло: попали тогда под радиоактивные осадки или копались днями в земле на даче. Или просто вышли на ту первомайскую демонстрацию… Даже среди знакомых и весьма известных в стране политологов в последние годы четверо безвременно ушли из жизни по причине заболевания раком в возрасте от 37 до 53 лет.
Полагаю, именно поэтому на государственном уровне особое внимание уделяется прежде всего онкологии, наряду с кардиологией. На встрече с директором Европейского регионального бюро ВОЗ Жужанной Якаб президент Беларуси Лукашенко именно эти направления в медицине назвал самыми проблемными с точки зрения заболеваемости.
Не было бы счастья, да несчастье помогло. В последние годы Евросоюз и США наложили на Беларусь санкции. Они включали до недавних пор в том числе запрет на въезд в соответствующие страны для ведущих белорусских чиновников. А кардио- и онкозаболевания не выбирают, кто ты — царь или псарь. Знаю нескольких высоких должностных лиц, которые в досанкционный период делали профильные операции в Германии за счет госбюджета. То есть за наш с вами счет. А теперь чиновники оказались этой привилегии лишены, причем на годы и с неясными перспективами на будущее. Вот и пришлось срочно вкладывать значительные средства в обучение и повышение квалификации профильных врачей, избирательно поднимать заработную плату специалистам хирургии и реабилитации, оснащать базовые медицинские центры новейшим оборудованием. По-любому, это лучше, чем тратить бюджетные деньги на ледовые дворцы или приходящие в упадок агрогородки, где не держатся люди…
Помните бородатый российский анекдот на эту тему времен Ельцина? Президент и министр финансов объезжают страну перед версткой госбюджета. Побывали в школах и университетах, в тюрьмах и больницах. И министр финансов предлагает дополнительные деньги дать на пенитенциарную систему и здравоохранение. Президент спрашивает: «А почему не на школы и университеты?» Министр отвечает: «Ну, туда-то мы с вами точно больше не пойдем!»
Года полтора назад в «Снплюс» мне приходилось писать о необходимости увеличить оплату труда медикам и педагогам в 2,5 раза. «Цифирь» рассчитывалась с упреждением, с учетом грядущей неизбежной девальвации. Только опережающим ростом зарплат тем, от кого зависит физическое и нравственное здоровье нации, мы можем сохранить в профессии лучших и привлечь способных новичков. На публикации я получила ряд ответов из профильных министерств. Все они были выдержаны либо в духе отписок, либо дежурного славословия в собственный адрес. Наряду с дежурной же благодарностью «за активную жизненную позицию».
Особенно меня поразила позиция первого заместителя министра здравоохранения Пиневича. Ответ был абсолютно «не о том». Ощущение, что по поручению чиновника составитель достал из компьютера кусок какой-то справки о проделанной работе и успехах в ней и вставил в текст для меня. Я поняла, что медикам надеяться не на что.
Кстати, я помню стиль работы г-на Пиневича в профильном комитете Мингорисполкома еще в бытность мэром столицы М. Павлова. Во время одной из плановых встреч минских депутатов Палаты представителей с руководством мэрии кто-то из коллег озвучил претензии избирателей по дефициту врачей-терапевтов и других специализаций в поликлиниках Минска. Господин Пиневич заверил мэра, что вопрос по дефициту врачей в Минске уже с 2009 года будет решен окончательно и навсегда за счет перераспределения выпускников медвузов в Минск (и оголения других регионов? — О.А.). Читатель по себе знает, где тот воз, на котором все еще едут в Минск недостающие врачи…
За последние годы я дважды столкнулась с онкологией в ближнем круге. В 2010 году у матери выявили рак мочевого пузыря. Хирург Ролевич и анестезиолог отделения урологии сотворили чудо. Хотя после операции потребовалась химиотерапия, потом наступила стойкая ремиссия. И это в 87 лет!
Мне тогда крепко досталось, но результат того стоил. 4 месяца я была у матери круглосуточной сиделкой без выходных. До этого дежурила в палате после операции. До этого ездила с ней по врачам и обследованиям, потом — возила мать на лечение при 35—36 градусах жары. За первые пару месяцев ухода потеряла 8 кг веса.
Из самых сильных впечатлений того периода — 6-часовое ожидание при первичном приеме и постановке на учет в поликлинике в Боровлянах. Это — ад! Или чистилище, как минимум. Длинный узкий коридор с двумя бесконечными рядами сидений, каждое из которых занято больным и его родственниками. Лица бледные, напряженные, глаза смотрят куда-то в затылок, а не вперед. Свет слабый, дышать нечем. И бесконечное ожидание… Наверное, так будет выглядеть очередь на Страшный суд.
После поликлиники меня уже не смутила комната «передержки» перед операцией, куда поместили маму на несколько дней. Матрас со следами крови, туалета и душа нет, но почему-то есть сейф. Оказалось, в помещении раньше работал бухгалтер. То есть поток людей уже тогда был таков, что размещать их было просто негде.
Да и палата после операции меня пугала. Кровати старые, неудобные, полы нуждаются в ремонте. А главное — уход минимальный. Уже тогда я поняла, что у нас — великолепная хирургия и «проблемный» уход за послеоперационными больными. Причем заинтересовать соответствующий медперсонал невозможно ничем: те, кто работает ответственно, будут работать так и без поощрения, а халтурщики будут халтурить по-любому…
В 2015 году — новое испытание. У мужа — рак простаты. Как выяснилось после операции, 3-я стадия. Причем выявить болезнь можно было гораздо раньше.
Полтора года назад я взяла мужу направление на ПСА (маркер на заболевание) и настояла на анализе. За результатом он не пошел. Сказал, что если что-то не так, обязаны сообщить. Не сообщили. Просто вклеили анализ в карточку. Через год и 2 месяца я опять взяла направление на ПСА, и все повторилось. Только данные анализа существенно ухудшились. И опять не сообщили. Оказалось, результаты обследования передали не в нашу, а в 34-ю поликлинику, где есть уролог. А там решили направить информацию о плохом ПСА по старому адресу, по которому мы жили до 2003 года. Хотя при сдаче анализа нынешний адрес был указан. Короче, через месяц после сдачи мужем крови на ПСА я сама пошла к терапевту пресловутой 13-й поликлиники, о злоключениях в которой писала полутора годами ранее. И по поводу оценки работы которой получила псевдоответ из Минздрава. И на приеме у завотделением выяснилось, что итог ПСА давностью в 1 год и 2 месяца уже был очень плохой. А последний анализ найти не могут. Наверное, проблемы с реактивами.
Я предупредила, что если врачи поликлиники не сообщили нам своевременно о раке, буду подавать в суд. Прошла к старшей поликлинической сестре и попросила сделать мне копию первого ПСА. Она ничтоже сумняшеся вырвала анализ из карточки и вручила его мне, сказав, что «он все равно никому не нужен». Сделав копию, я настояла на вклейке анализа обратно в карту мужа и 26 мая записала жалобу с подробным изложением обстоятельств в книгу предложений.
На суд читателей: кто больше виноват в преступном беспорядке в поликлинике — главврач, не организовавший работу должным образом, или Минздрав, который получил от меня исчерпывающую информацию о тотальном беспорядке в поликлинике тогда же через публикацию в «Снплюс», когда был сделан первый анализ ПСА, в феврале 2014 года? И не принял мер.
Кстати, на поликлинику в суд подавать не буду. Пусть благодарят за это одного добросовестного и отзывчивого врача, с которым там недавно столкнулась.
Потом был обязательный ряд промежуточных этапов до операции — с мая по октябрь. Спасибо замечательным хирургам Полякову и Бейзерову. Почти каждый день, посещая мужа в Боровлянах, я видела, в каком состоянии эти люди идут после операций в ординаторскую! Каждый день — по 2—3 операции продолжительностью 2—2,5 часа! Гиперответственность, напряжение… И у них есть еще силы на постоянные конференции онкохирургов, где разбираются сделанные операции, где происходит обмен бесценным опытом. Эти люди постоянно общаются с коллегами из других стран, участвуют в международной научной жизни и в хирургической практике.
Та зарплата, которую им платят, неадекватна их уникальному труду. Это — мизер. Этого совершенно недостаточно (то же относится и к анестезиологам). Работают урологи на чужой территории, старые палаты переполнены, пациентов выписывают при первой возможности. Сняли катетер — и пошел! Потому что в коридоре с сумками уже ждут своей очереди вновь прибывшие.
Поликлиника, где осуществляется первичный прием, пока все та же, но уже построена и сдана новая. Скоро будет отремонтирован и урологический корпус стационара. То есть на государственном уровне денег на материально-техническую сторону вопроса не пожалели. Вот за это отдельное спасибо.
Прошу: обеспечьте привлеченным из регионов хирургам квартиры. На первых порах хотя бы служебные или арендные. Не должен хирург после такой работы идти ночевать в общежитие! Хирурги во всем мире — самая стрессогенная профессия, живут меньше других. И только после них — пожарные и политики.
Еще вопрос. 3 года в парламенте я добивалась восстановления тотальной диспансеризации. Мужчины, не бегайте от обследований. Чтобы потом не пожалеть.
Давайте вместе добиваться увеличения оплаты труда хирургам и реабилитологам в разы, — без них мы пропадем! И дайте нам право выбора врача, позволив за это заплатить, кому по силам. И пусть 90% этой посильной оплаты идет медику, а не госучреждению.
Ольга Абрамова
Читайте также:
«Кормить надо лучше, тогда и не улетят!»