КАК НЕКЛЯЕВ СОБИРАЕТСЯ ОТМЕЧАТЬ 130-ЛЕТИЕ
Председатель Союза писателей, президент белорусского ПЕН-центра, главный редактор легендарного журнала «Крыніца», лауреат премии Государственной и кандидат на Нобелевскую, лидер гражданской кампании «Говори правду», кандидат в президенты Республики Беларусь, проведший самую яркую, креативную избирательную кампанию, автор многих книг и ставших народными песен, поэт, не изменивший своему призванию даже в тюрьме, где написал уникальную книгу «Лісты да Волі» — все это один человек: Владимир Некляев.
На днях ему исполнилось 66 лет. Наш разговор мы начали с весьма уместного для такого возраста вопроса.
— Как здоровье, Владимир Прокофьевич?
— В день президентских выборов, 19 декабря 2010 года, а потом еще и в тюрьме власть очень постаралась, чтобы здоровья у меня не осталось. Но поскольку стопроцентного результата не достигнуто, то можно сказать, что всё у меня гораздо лучше, чем могло быть. Чего не скажешь о народе, о стране.
— Страна больна?
— Физически как бы здорова. Играет в хоккей, устраивает парады. Но и парады устраивает, и в хоккей играет так, будто больна. И это беспокоит меня гораздо больше, чем состояние собственного здоровья.
В психиатрии есть такой диагноз: множественность личности. Это когда в разное время человек чувствует себя разными людьми. С определенной долей условности (а в психиатрии все условно) диагноз этот можно экстраполировать и на народ. То мы русские со знаком качества, то такие европейцы, что дальше некуда — в самом центре Европы. Бог весть, кто мы есть, только не белорусы. Ничего белорусского нам не нужно: ни языка, ни культуры, ни истории… Я об этом столько раз говорил, что, казалось бы, хватит. Но нужно ставить диагноз и нужно лечить.
— Трудно вылечить всех и сразу…
— Зачем всех и сразу? По одному. Начать с буйных. Которые себя представляют чуть ли не мессией…
Множественная личность — это в одно время зрячий, в другое — слепой. Это в одно время — увидеть в белорусских плюшевых игрушках кампании «Говори правду» врагов народа и тут же арестовать их, а шведские плюшевые игрушки кампании Studio Total не увидеть вообще, хоть они падают с неба прямо на радары славного белорусского воинства.
А если бы к нам не шведы с игрушками прилетели, а норвежец Андрес Брейвик с бомбочкой? И пристроился бы на своем самолетике к воздушному параду в День Независимости?
Как такое могло случиться и почему случилось? Не потому ли, что армию в последнее время готовят к сражению не с внешним, а с внутренним врагом, который воздушной целью не является?
— Лукашенко заявляет, что никакие потрясения страну не ожидают, потому что ситуация стабильна.
— Да. Как во всякой тюрьме. Кстати, когда я сидел в ней, спросил одного охранника: «А что ты здесь делаешь? В любой частной фирме, просто стоя на воротах, ты получишь вдвое больше». Сразу он ничего не ответил. Потом, когда меня с моими сокамерниками враскорячку поставили голыми в так называемом «спортзале», он сказал, дубинкой поигрывая: «Вот чего я в частной фирме не получу».
Охранникам своим режим доплачивает возможностью безнаказанно избивать, чиновникам — возможностью воровать. Все их дворцы построены не из красного или белого кирпича, а из коррупционных, наворованных денег — строительного материала белорусской стабильности.
— А у вас, кстати, какой дворец? Коттедж, дача?
— Не завел. И не потому, что не мог. Скажем, в советское время я получал авторские гонорары, прежде всего, за песни, за которые можно было купить что угодно. Но ничего я не купил. Деньги путешествовали, раздаривались, разлетались — уходили каким-то воздушным путем, о чем нисколько не жалею. «Весь мир одинаков, но разное это: богатство купца и богатство поэта».
— Только что отмечено 130-летие со дня рождения Янки Купалы. Весьма скромно. Если попытаться заглянуть в будущее: как будет отмечено Ваше 130-летие?
— Зачем мне туда с такими вопросами заглядывать? А впрочем…
Дело не в том, сколько венков возложат и какие речи произнесут. Вон и Лукашенко венок возложил к памятнику Купалы. Пусть не сам, но возложил. А в это время рядом с его резиденцией, прямо под его окнами, будто бы «реставрируют» — а на самом деле строят новое на месте разрушенного — здание театра Янки Купалы. Я не спрашиваю, зачем было разрушать то, что за 120 лет превратилось в национальную святыню и что могло простоять еще трижды столько, столько простояло. Поэтому, может, и разрушили. Я не спрашиваю, почему нельзя было старый театр оставить как малую сцену, а новый построить на новом месте, где грибами повырастали дома-уроды. Но я не могу не спросить у тех, кто совершает это преступление перед городом, минчанами, национальной культурой: было ли в Минске хоть одно здание, построенное в конце XIX века из силикатных блоков? Если даже туалет рядом с театром — кирпичный, то почему на месте архитектурного шедевра ставят бетонно-силикатную коробку, пытаясь прикрыть ее маленькой частью оставленного фасада? И называют это «возвращением театру первоначального облика»…
Всё у нас сегодня так: прикрытый фасадом обман. Силикатный театр, силикатное государство. Чтобы выстроить иное, необходимо время. Надо набраться терпения и сил. Иногда история делается быстрее, чем нам хотелось бы, но чаще — медленнее…
Я в Крево дуб посадил. Молодой, в конце дедовского поля. К моему 130-летию он как раз сил наберется. Если к тому времени наберется сил и Беларусь, больше мне ничего и не нужно будет. Лягу под дубом и буду песни петь.
Из интервью интернет-изданию naviny.by