Православным атеистам посвящается…
Но почему люди бегут из Беларуси? Это проклятое место? Его кто-то заколдовал?..
Нет, вы неправильно поняли, я совсем не хочу бросить тень на своего президента, который когда-то объявил себя православным атеистом. Если хорошенько разобраться, то все мы — православные атеисты. Насчет католиков не знаю, кажется, они тверже в своей вере. Когда-то покойная мама тайком меня крестила. Правда, креста у меня на шее нет. Это связано только с тем, что отец был партийный. А так бы ничего, был бы я и сейчас православным. Верующим или нет — это еще большой вопрос. Лучше бы я повторил вслед за Александром Григорьевичем: я — православный атеист. А вот интересно, кем вы сами себя считаете? Ответьте честно. Ну, хотя бы самому себе.
В Минск привозили крест Андрея Первозванного, о чем уже все знают. Дело прошлое, но ваш покорный слуга стоял в очереди, чтобы приложиться к святому кресту и о чем-нибудь подумать. Стоя, наблюдал и отмечал в памяти то, что видел и слышал. Мне понравилось. Хоть я и не достоял до креста. Жена стояла. До двенадцати ночи. А потом уехала, потому что транспорт работал только до часа. На следующий день она предприняла вторую попытку и достоялась. Поцеловала крест. О том, чего желала, сыну и мне не говорила. Зато рассказала поучительную историю.
В очереди стояли, как всегда, самые разные люди: не очень религиозные и очень религиозные. Правда, таких было мало. Серьезные философы говорят, что упорно религиозных людей не больше 10%. Остальные, как говорится, болтаются в проруби. Я философам верю, мои наблюдения это подтверждают. Так вот, соседка по очереди поведала такую историю. У одной женщины по-черному пили отец и сын. Она была верующая и пошла посоветоваться к священнику. Высказала вполне понятное пожелание: да чтоб они сдохли! Батюшка не согласился и осудил женщину, нельзя, мол, желать смерти ближнему своему, это грех, и ты, грешная, пострадаешь за это. Кто его знает, но у женщины случился инсульт, и она лежит без движения уже пять лет. Батюшка не оставил заблудшую без внимания, за ней ухаживают монашки из белого сестричества…
…При подходе к этой бесконечной очереди автор обнаружил две «скорые помощи» и очень бравых ( под два метра) омоновцев. Впрочем, они вели себя миролюбиво. Хотя когда я из любопытства решил пробраться к входу в церковь, два крепких омоновца развернули меня в обратную сторону. Тут я понял, что Бог — это серьезно. Пришлось задуматься: а чего эти все люди здесь стоят? Они все, что — в Бога верят и им позарез нужно приложиться к кресту? После размышлений пришел к выводу, что это все — сказка, а люди верят в сказку. Лично я верю в то, что все решает вера. Верите ли вы в Христа, или в Магомета, или в Будду — не важно. Главное, чтобы верили. Тогда что-то может и получиться…
Как известно, в СССР Бог был под запретом. Очень хорошо помню, как на уроке русской литературы я мимоходом упомянул Бога. Учительница таким страшным голосом спросила-допросила: ты что, в Бога веришь? — что я по-настоящему испугался. Она у нас слыла ярой коммунисткой, святой и неподкупной. Наверное, поэтому и умерла в одиночестве и забвении. Так и не нашла такого же ненормального…
Родина в те незабвенные времена требовала, чтобы мы росли солдатами, борцами за коммунизм. Какой тут Бог, который есть любовь? Нам лучше подходила ненависть. Иногда я с ужасом вспоминаю, где я жил. Правда, это становится ясно только теперь. Трудновато вообще-то жить сразу в двух временах…
* * *
Что меня поразило в очереди: было почти абсолютно тихо. Люди переговаривались шепотом или вполголоса. Мужчины ходили за едой и водой, тоже тихо. Еще меня потряс один панк в сомнительной маечке, на которой было написано по-английски «Я люблю мужчин». В соответствии с моментом подумал: ну люби, хрен с тобой, мы тут все — овцы стада Божьего.
Что особенно интересно, я кожей чувствовал, что вся эта бесконечная очередь — единый организм. Сами того не понимая и даже не зная, люди вели себя как люди. Они как бы чего-то боялись. Гнева Божьего? Или людского осуждения? Или еще чего-то, что я даже не могу объяснить своими словами? Не знаю. Поразительное ощущение…
По журналистской привычке стал сразу искать аналогии. Почему-то ничего, кроме октябрьской демонстрации 1981 года, не вспомнилось. Нас тогда стадом согнали к театру оперы и балета, выстроили широкой колонной и погнали к Октябрьской площади. Хорошо помню, как преподаватели нас подгоняли: ну, пошли, пошли, чего стоите?! Кто там стоял на трибуне, уже не помню. Кажется, Машеров? Или кто-то другой? Ладно, теперь уже не важно. Мы чего-то кричали, откровенно дурели, развлекались, как могли. Одним словом, был сплошной балдеж студентов, которым надоело скучать на лекциях. Все было несерьезно, шутливо. Так что аналогия получилась. В сравнении, конечно: на демонстрации мы веселились, а к кресту я стоял непривычно тихий и подтянутый. Пробовал шутить, рассматривая стоящих, как бы издеваясь над ними. Не получилось. Жена просто сказала: езжай домой. И я уехал.
Потом рассказывал обо всем этом коллеге. Она настроена критически. Высказала мне такую мысль: народ уже не может жить так, как ему предлагает Лукашенко. Народ уже ему не верит. А во что верить? Только в Бога. Тем более, что президент атеист. Хоть и православный…
* * *
Что поделать — должен сказать, я муж дисциплинированный — ожидал жену у метро «Петровщина». Часа два стоял. Но с пользой. Рядом со мной примостилась какая-то озабоченная девушка. Я было подумал, что она мной озабочена. Жалко, ошибся, приятная девушка. Она исчезла, а потом из глубин метро послышалось пение. Да какое: звучала песенка Шевчука «Это все, что останется со мной…» Она моя любимая, хотя я люблю все, что он поет.
В абсолютном трансе спускаюсь вниз, в метро. Стоит симпатичный парень с гитарой, поет самый настоящий рок-н-ролл. Девочка сидит на корточках, подпевает. Ах, вон оно что… Перед ними лежит чехол для гитары, любители русского рока бросают туда купюры. Там все было: «Кино», «Чайф», Гарик Сукачев, еще кто-то. Внезапно я оказался в конце 80-х. В метро простоял примерно час. Ох, какая волна воспоминаний охватила…
Восьмидесятые… Все рушится, ни во что веры нет, денег постоянно не хватает, сидишь и думаешь: что и куда дальше? Во что верить? Коммунизм накрылся медным тазом, война в Афгане еще не кончилась и «груз 200» все еще приходит в СССР, Политбюро само не знает, что делать… Вместе с тем, ты все же веришь. Во что? В себя. Вот тебе крест! Ни во что уже больше не верю! Ни в мобильник, ни в интернет, ни в высокие технологии. Просто я точно знаю одно: если ты себе не поможешь, то никто тебе не поможет. Технологии здесь ни при чем. Человеческое, очень человеческое. Ницше был прав…
* * *
Делать было нечего, спустился в метро. Сел в вагон и поехал неизвестно куда. Такое было настроение. Но я все равно оставался самим собой. В смысле, с увлечением изучил объявление на стенке метро. Там объявлялось, что тракторному заводу требуются люди, примерно по 40 — 42 специальностям. Полный социальный пакет обеспечивается, зарплата выплачивается вовремя и высокая. Но никто из молодых людей на МТЗ не стремится. Я даже не хочу задавать обычный вопрос: а почему они уезжают из страны? Почему им здесь не нравится? Погода плохая? Или курс доллара ниже?
В некоторых государственных вузах не хватает 60% студентов. Куда они делись? Они уехали в Европу. В Польшу, Литву, Словакию, Чехию или куда подальше. У подруги моей жены дочь уже пятый год живет в Лондоне. У нее нет высшего образования. Насколько я знаю, она его и не собирается получать. Я даже рад: туповатая девочка. Стала бы она удалять зуб, я б ей сам удалил. И без всяких инструментов.
Но почему люди бегут из Беларуси? Это проклятое место? Его кто-то заколдовал? Я не знаю. Наверное. Почему жители Беларуси терпеливо стоят к кресту Андрея Первозванного? Молчат. Неужели у них больше забот нет?
Да, я понимаю, к кресту стоять гораздо проще. Там, у креста, есть кто-то высший, кто знает конечную истину. Постой часов пять-шесть, подойди, спроси — он скажет.
Или не скажет?..
Сергей ШЕВЦОВ
Фото: Itar-tass.com