Не все так сложно, как представляется…
Одно дело читать где-то, что белорусская деревня вымирает. И совсем другое, когда видишь это наяву…
…Наконец дизель тормозит у станции Богданов. Интересное, нехарактерное название… Вышел из вагона и попал в тишину. Стоял минут пять, пытаясь привыкнуть. По шпалам хлопотливо бродили пестрые куры во главе с петухом. Одну курицу петух потоптал прямо на шпалах, в перерыве между сбором камешков. Откуда-то взялась собака. Подошла к одинокой тетке и вопросительно на нее посмотрела. «Чего ты хочешь, собака?» — спросила тетка. Потом полезла в сумку и что-то собаке бросила. Та съела и ушла спать перед дверью с надписью «Начальник станции». Видимо, охраняла…
Чтобы добраться до Богданова, сначала нужно доехать до Молодечно, затем пересесть на дизель до Лиды. Еду и думаю, что не так уж далеко находится Мир, где начинала трудовую деятельность моя покойная мама. Потом в голову приходит шальная мысль: вот сейчас из тех густых зарослей выйдет «волкодав» Таманцев и начнет стрелять по-македонски. Столбцы, Барановичи, Лида… В этих местах происходит действие романа Богомолова «В августе 44-го». Наш известный режиссер Михаил Пташук снимал фильм тоже, наверное, в этих местах…
Таманцева не дождался. Зато сели два молодых мужика с гитарой. Мужики были «после вчерашнего» и похмелялись пивом.
— Дядька, мы тебе не помешаем? Попоем, а?
— Смотря что, — ответил «дядька», то есть я.
— О-о, будешь доволен!
Был, был… Репертуар соответствовал настроению: поздний советский рок. Кто бы отказался послушать Бутусова, ДДТ, «Агату Кристи» и Б.Г. Даже попросил спеть «Гуд бай, Америка» Бутусова. Игравший парень отхлебнул пива и поднял большой палец:
— Я смотрю, ты волокешь, дядька! Какое время было, а?
«Волоку», мы все «волокли» в то время. Хорошее было время, а надежды — вполне осязаемые. Правда, они не сбылись. Так что, «гуд бай, Америка, где я не буду никогда…»
Кстати, удалось побывать проездом и в Литве. Без всяких виз и пограничников. Вы тоже можете заскочить в Литву — есть там такая станция…
* * *
Я, кажется, забыл сказать, куда и зачем еду. Восполняю пробел: ехал я к Олегу Синицкому, человеку без ног, но не на коленях. Где-то здесь начинается Новогрудская возвышенность. Переходишь с холма на холм, любуешься восхитительными пейзажами и вдруг натыкаешься на указатель — «Вишнево, 10 км». Ба, так это же родина президента Израиля Шимона Переса. Поневоле стоишь столбом минут пять…
Сначала мне пришлось поплутать. Потом встретился совершенно удивительный старик. Правда, глухой как пень. Все это происходило в глухом заповедном лесу на узенькой лесной дороге. Пришлось напрячь голосовые связки.
— Дык скуль ты? З Минску? О-о… И каго шукаеш? Олега Синицкого? Дык знаю! От так пойдешь, потым пад гару и налева…
Деда я угостил сигаретой и кое-что про себя узнал:
— Як цябе зваць? Сяргей? Ты харошы чалавек!
Вот так: живешь, живешь и даже не догадываешься, что «харошы чалавек»…
Длиннющая улица. И ни одного человека. Язык, который доведет до Киева, не нужен. Все же удалось повстречать двоих молодых мужиков, они обкашивали двор.
— Так вы к Олегу? А, ну он говорил, что к нему кто-то едет…
Навстречу спешит женщина:
— Это вы к Олегу? Уже рассказали, как идти? Ну, то добра…
Честное слово, мой приезд в деревню Вольштановичи стал крупным событием. Каждый второй дом был заколочен или разваливался. За весь пятикилометровый марш-бросок насчитал всего четырех человек. Одно дело читать где-то, что белорусская деревня вымирает. И совсем другой коленкор, когда видишь это наяву. Да, мне еще повстречалась курица. Одна…
* * *
Встреча с Олегом была такая.
Стоит высокий крепкий мужик, улыбается. Может, я не туда попал? Я-то ожидал увидеть человека в инвалидной коляске, с горестным выражением на лице…
— Да, народу осталось маловато, — отвечает Олег на мой немой вопрос. — Все уезжают, кто в Лиду, кто в Молодечно. Кто тут остался? Пенсионеры да пьяницы. Вот летом тут много народу. Семьями едут, детей везут. Жизнь оживляется Зимой тут пусто. Никого…
Зимой тут просто не с кем поговорить. Когда у Олега была семья, хозяйство, общаться было некогда. С женой он развелся, сам написал заявление, стал платить алименты. Жена, как это бывает, вышла замуж за лучшего друга. Не стало ни жены, ни друга.
Каждый год Олег меняет протезы в Минске. Приезжает домой, видит игрушки сына и такая тоска подступает…
Зимой Олег старается перебраться в Молодечно. Когда-то он от безденежья и тоски решил: поеду в Минск. В Молодечно встретил знакомого, вместе меняли протезы. Разговорились. Знакомый предложил: иди к нам, зачем тебе Минск? Так Олег стал работать на заводе, где брали инвалидов.
Работал столяром в АХО. Сначала получал 800 тыс. рублей. Повезло с директором, знал свое дело и давал заработать. Начался, так сказать, карьерный рост. Однажды, перед Новым годом, Олег получил аж 4 млн рублей. Но пришлось уволиться. Зато взяли на работу на завод общества инвалидов по зрению. Самое главное, было общежитие. Утром везли на работу автобусом, вечером привозили. Но важней всего то, что было, так сказать, койко-место. И было общение, которое в родной деревне почти отсутствует.
* * *
— Не боги горшки лепят, — улыбается Олег. — Я взял и научился печки лепить. Да вот, вы возле моей учебной печки сидите. Первая была…
Сказать правду, печка не вызывала эстетического наслаждения…
Вторая печка была тоже не ахти. И третья идеальной не была. Ну, а дальше все пошло-поехало. Появился опыт.
Надо сказать, профессия печника в любой белорусской деревне всегда была востребованной, а печник считался уважаемым человеком. Но в самой деревне работы нет. Ни для здоровых, ни для инвалидов. Есть, правда, колхозная полеводческая бригада и ферма по откорму нетелей. Полеводы в основном заняты сбором на полях камней, когда-то тут прошел ледник. Представили Олега, ковыляющего на протезах по полю с кошелкой камней? А занятого выброской навоза на ферме?
По этой причине Олег ищет работу на зиму в городе еще летом. Летом у него и в деревне бывают заказы на перекладку печек: приезжают бывшие жители.
— Уезжают мужики в Россию, — задумчиво говорит Олег. — Нечего им тут искать — ни работы, ни нормальной жизни…
Когда мы распрощались с Олегом, я шел к станции по все такой же пустой улице. Да что это такое? Где люди, почему они уехали, куда?.. В город. Процесс, который мы переживаем теперь, Америка и Европа уже пережили. Деревня там опустела, влилась в городское производство. У нас это все еще идет. И подходит к закономерному концу.
Летом Олегу веселей: народ приезжает, появляется работа. А зимой тут впору выть. Или сидеть одному в хате, молчать и смотреть «ящик»?
Я по натуре не большой любитель поговорить. Но в таком положении, пожалуй, свихнулся бы…
* * *
Сын Олега окончил первый класс. На фотографии смотрится хорошо, похож на отца. На выходные он приезжает к отцу. Едут вместе кататься на велосипедах. Всего на сына у Олега за выходные уходит 250—300 тысяч. Это кроме алиментов. Многие удивляются: зачем на сына тратиться, ты и так платишь? Олег никому и ничего не объясняет. Мне тоже. Да я и сам понял: Олег любит сына. Что еще объяснять?
Напоследок хотелось заметить: Олег Синицкий мог бы иметь первую группу инвалидности. Но он не хочет. С первой группой у него не было бы разрешения на работу. А он любит сына и хочет покупать ему мороженое и конфеты. Еще он любит просто работать…
Все-таки в жизни не все так сложно, как представляется…
Сергей ШЕВЦОВ
Читайте также:
Внизу жизнь идет по своему плану…