«Власть не заинтересована в широком и бесконтрольном хождении информации»

Олег Манаев: — В работе социологов при авторитарной системе, безусловно, есть специфика. Власть не заинтересована в широком бесконтрольном хождении информации так же, как в бесконтрольном бизнесе или политике. Она устанавливает определенные ограничивающие механизмы, например, правовые: какие-то законодательные акты, постановления.

Кроме того, существуют и неписаные правила вроде «телефонного права». Так что независимым ученым приходится предпринимать различные дополнительные меры для того, чтобы нейтрализовать такого рода помехи или хотя бы уменьшить до определенного уровня, который позволил бы соблюдать стандарты профессионального проведения социологических исследований.

Лев Марголин: — Кроме ограничений со стороны государства, существуют еще и технологические вопросы: не подвергаются ли интервьюеры давлению, как к ним относятся граждане? Далее — фактор страха. Дело в том, что некоторые результаты вызывают сомнения… Яркий пример: когда однажды был задан вопрос, обращались ли вы к своему депутату, ответов «да» было достаточно много.

О. М.:— Двенадцать с половиной процентов.

Л. М.: — Люди, которые сталкиваются с этим, вряд ли согласились бы с тем, что 12,5% хотя бы знают своих депутатов, а тем более к ним обращались. Вы проверяете результаты каким-то образом?

О. М.:— Да. На сайте НИСЭПИ висит методика проведения национальных опросов. Там вы узнаете, кто интервьюеры, в каких они городах, какая ошибка выборки, там сказано и о формах контроля.

Таких форм контроля четыре. Одна осуществляется до того, как «пошли в поле», как говорят социологи, вторая — во время опроса, третья — при вводе данных и четвертая — после того, как данные уже введены. Они позволяют снизить возможные ошибки до приемлемого уровня.

Что касается фактора страха — существуют определенные проблемы, но их не стоит преувеличивать. Но давайте сделаем маленькое отступление. Вот что интересно. Когда проводится опрос и результат по какому-то вопросу устраивает тебя, то этот результат не просто принимается, он оттуда достается. Человек переворачивает страничку и видит другой результат, который ему не нравится. Если просто не нравится — он его не использует, игнорирует. Если активно не нравится, например, я — лидер политической партии, и мой рейтинг снизился согласно этим данным, то человек возбуждается. Он вспомнит и фактор страха, и многое другое.

Л. М.: — Согласитесь, что есть вопросы, которые априори предполагают страх. Скажем, если человека спрашивают: поддерживаете ли вы Лукашенко? Наверное, большое количество людей побоится ответить: «Нет, я его не поддерживаю».

О. М.:— На самом деле все гораздо более запутанно. Если опросы проводят профессионалы, то данные объективны. Если вдруг рейтинг Лукашенко падает, я уверяю вас, голову на отсечение даю, что никто не скажет про страх и не упомянет даже.

Напомню ситуацию 2002 года, когда рейтинг Лукашенко падал впервые с 94-го года, и была шумная реакция не только у нас, но и со стороны Кремля. Последний случай тоже широко известен — три года назад, когда был кризис финансовый, его рейтинг упал до 20,5%. Как сам президент говорит, «ниже колена». Все это радостно цитировали. В марте-апреле этого года в силу украинских событий рейтинг вырос — и снова возникают вопросы.

Л. М.: — Скажите, интервьюеры — это люди постоянные или их каким-то образом меняют?

О. М.:— Первый опрос НИСЭПИ провел в апреле 1992 года. Последний опрос проводился в марте—начале апреля этого года. Конечно, за 22 года была большая смена. Я даже не уверен, что хоть один человек остался, я не знаю.

Иногда динамика есть в силу политических обстоятельств. Это естественно, когда идет накат власти, не только на независимую социологию — на прессу, на политиков, да и вообще на общество, как это произошло в конце декабря 2010-го. Некоторые люди, причастные к процессу, связанному с опросами, начинают волноваться, нервничать, кто-то отходит, кто-то приходит.

Но людей нужно подбирать (речь идет о профессиональных качествах), готовить. Человек должен быть коммуникативным. Упаси Боже член партии, он должен быть нейтральным. Нужно уметь с человеком поговорить, кстати, чтоб исключить фактор осторожности, страха и установить контакт. Несмотря на все нюансы, удерживать уровень профессионализма, который в итоге обеспечивает объективность получаемой информации, удается, в том числе и в Беларуси.

В структурах, которые проводят социологические исследования, таких как Институт социологии Академии наук, лаборатории или центры в университетах, работают профессионалы. Поэтому, когда они проводят опросы не за страх, а за совесть — не важно, для своих диссертаций и книг или по заказу власти — естественно, без давления — то результаты всегда близки, если не сказать идентичны.

Л. М.: — А как же быть с цифрами, которые озвучиваются на телевидении?

О. М.:— Это другой вопрос. Есть такое понятие — социологическая пропаганда. Но это уже связано не с наукой, а скорее с политтехнологиями. Когда власти, в данном случае белорусской, нужно показать, что все хорошо, не важно, в какой сфере, она конкретно дает задания. Вы скажете: «Как же так? Вы же сказали, там профессионалы, доктора наук?» Да, профессионалы. Социолог может сотнями способов добиться нужного результата. Есть техники, чтобы добиться неправды. Ну, например, задавать формулировку, подсказывающую необходимый ответ. Или давать соответствующие варианты ответов. Иногда шкалу делают так, что положительных ответов там две-три градации, а отрицательных — одна. В результате получаются итоги: все проголосовали, или все одобряют. Ну, что тут сказать? Это то, с чего мы начали разговор. Это принципиальное различие негосударственных и государственных форм жизни. Не только в социологии — в политике, в партиях, в прессе.

Видеозапись беседы смотрите на канале ОГП-ТВ на сайте ucpb.org

Специально для «Снплюс» подготовила Анна КРАСУЛИНА