Остров Добруш-2

(Окончание. Начало в № 29) 

Слово менеджер пришло в наш язык, естественно, с английского. Значит — управляющий, в широком смысле — организатор производства. Между прочим, один из лучших менеджеров Российской империи жил в Беларуси. Звали его Антон Игнатьевич Стульгинский.

Планы строительства бумажной фабрики в Добруше были еще у Федора Ивановича Паскевича. Он даже отдал распоряжение выписать машины из Англии. Но, как известно, добрыми намерениями вымощена дорога в ад. Но как-то стало не до фабрики, а идея, как и поместье, перешла к сыну Федору.

В 1871 году установили первую бумажную машину. Она делала бумагу низких сортов. В 1874 году через Гомель, Тереховку была проложена Либаво-Роменская железная дорога. Так решилась транспортная проблема.

Паскевичу удалось взять беспроцентный кредит в размере 200 тысяч рублей: установлена вторая паровая турбина, на Венской всемирной выставке куплена бумажная машина. В 1878 году обе машины делали до 180 пудов бумаги в сутки.

Тем не менее, и князь это понимал, чтобы фабрика задышала «ровно и глубоко», нужна была реконструкция, перевод ее на современные рельсы. Князь также понимал, что для роли организатора он не подходит. Кто наладит дело?

Такой человек нашелся. Директором-распорядителем фабрики на первом общем собрании единогласно был избран Антон Игнатьевич Стульгинский.

Эра Стульгинского

Кто такой Стульгинский? Происходил из дворян Ковенской губернии. После гимназии — Технологический институт в Санкт-Петербурге. После — знакомство с бумажным производством в Германии и Франции. Наконец, возглавляет строительство Бабинской бумажной фабрики, с 1875 года — заведующий технической частью Красносельской бумажной фабрики. Встреча с князем Паскевичем. Идея нашла того, кто ее реализует…

За 5 лет фабрика была коренным образом реконструирована. В 1882 году она производила уже 300 пудов бумаги. Современники отмечали, что «по достоинству и разнообразию изделий, сумме производства и количеству рабочих, а также по своему техническому устройству и громадной цифре дивиденда… смело может быть поставлена наряду с первоклассными фабрично-промышленными учреждениями не только России, но и Западной Европы». Приятно читать. Но как Стульгинский смог достичь такого результата за пять лет?

Как говорил сам Антон Игнатьевич, у него всегда была одна цель: всевозможными методами снижать расходы на производство путем его улучшения, применения, как теперь говорят, высоких технологий.

Так что за сто с лишним лет в нашей жизни ничего не изменилось. Правда, у Стульгинского было два преимущества: император не вмешивался в дела фабрики, а рынок действительно был свободным. У современных белорусских менеджеров с этим, мягко говоря, большие проблемы…

В 1895-м, 1900-м и 1907 годах были установлены еще три бумагоделательные машины. В 1913 году фабрика производила уже 10 тыс. тонн бумаги на сумму 3 млн рублей. По количеству рабочих и годовому производству Добрушская фабрика была третьей в империи, а в Северо-Западном крае — единственной и первой (в 1913 году здесь было 1400 рабочих).

В чем заключается талант менеджера? В том, чтобы предвидеть негативные результаты и ликвидировать их. Одним из первых в России Стульгинский обратил внимание на применение древесной и соломенной массы для производства бумаги. Интересно, что в 1913 году объем производства соломенной целлюлозы был 8,9 тысячи тон, 5 тысяч делалось в Добруше.

Первая в Беларуси электростанция стала работать в Добруше. Одна из первых телефонных станций тоже появилась здесь. Еще в 1882 году на частном предприятии была создана химическая лаборатория, первая в Беларуси, одна из первых в России. Стульгинский, конечно, не был ни Богом, ни его заместителем на земле. Просто, если возникала проблема, которая мешала развитию производства, он ее решал. Хотя… Он ведь был свободен в выборе своих решений. Грубо говоря, ему не нужно было просить разрешения у министерства промышленности…

Еще один штрих: добрушская бумага не единожды экспонировалась на международных выставках. В 1882 и 1886 гг. фабрика была удостоена высшего отличия — права выпускать свою бумагу с изображением государственного герба.

А вот камень в наш современный огород: на фабрике было 1400 рабочих и 45 служащих, на одного начальника приходилось 30 рабочих. О теперешних временах я лучше помолчу…

Социум

Если бы Антон Стульгинский был только директором, менеджером, организатором, его вряд ли запомнили бы.

Ну, вот, скажем, в 1889 году фабрика заимела подъездные пути к станции. Вместе с грузовыми ходили пассажирские вагоны для рабочих и служащих. Проезд — бесплатный.

С 1878 года фабрика имела свою больницу и аптеку, содержала врача, фельдшера и провизора. Тяжелобольных в окрестных селах врач был должен (должен!) навещать каждый день. Врачебная помощь была бесплатная. Как для рабочих, так и для их семей. В 1915 году содержание больницы обходилось фабрике в 17 тысяч рублей. Гуманизм? Расчет? Думаю, и то, и другое. Чем больше человек болеет, тем меньше работает — логично? Но самому человеку от такой заботы разве плохо? Так что гуманизм и расчет.

А вот… За 6 лет на фабрике было всего 12 несчастных случаев. Смертельного исхода — ни одного. По сегодняшним временам — прямо поэма.

С 1882 года на фабрике с оптовых складов продавали товары первой необходимости на 15—25 процентов дешевле, чем местные евреи. Открылась сберегательная касса, годовой процент для работников был достаточно высокий. А пятилетний стаж при увольнении давал право на получение помощи в размере месячного заработка. Только я не уверен, что было много желающих уволиться.

Сначала дети рабочих учились в народном училище, а фабрика оплачивала обучение наполовину. Потом возникла фабричная школа с бесплатным обучением. Добруш выделялся и здесь: по количеству учеников — первое место среди бумажных фабрик России.

Наконец, завершающий аккорд: в Добруше впервые в России был введен 8-часовой рабочий день при трехсменном графике работы. Это случилось в мае 1894 года. Стоило бы отметить такое событие…

Это не осталось незамеченным в стране. Журнал «Северный вестник» писал: «Можно только пожелать, чтобы пример этой фабрики в сокращении рабочего дня дал толчок…и за пределами ее». Демократическая общественность дружно била в ладоши. Она, общественность, и тогда, признаться, и теперь слабо разбирается в экономике.

А вообще, после 18 лет работы в новых условиях заработок рабочих вырос на 60 %. Сам Стульгинский не имел оклада. Он получал сумму в 10% от прибылей фирмы. Очень сомневаюсь, что такие деньги соблазняли директора. Если есть талант, его нужно реализовать. Как говорится, делай, что должно, а там будь что будет…

Стипендия имени Стульгинского

Ее назначила лучшему студенту Петербургского технологического института Ирина Ивановна Паскевич, жена князя, который умер в 1903 году. Фамилию лучшего называл сам Антон Иванович. Интересно, что княгиня Паскевич пожертвовала эти деньги как раз в память о введении 8-часового рабочего дня. Редкая удача: при жизни «пожать плоды» своей работы…

Вообще, новое столетие было для Антона Ивановича счастливым и печальным. В 1901 г. Стульгинский инициировал создание российского союза бумажных фабрикантов. Стал первым и последним его председателем. Умер 7 мая 1915 года.

Фигура Стульгинского в том историческом положении представляется мне загадочной. Империя постепенно, но неукротимо катилась к своему жуткому концу. А Стульгинский по сути строил модель будущей жизни общества. Такого, которое есть теперь на постиндустриальном Западе. Так что же, всего лишь мечты? Почему мечты стали явью? К сожалению, не у нас. Не в Беларуси.

* * *

Я встречал таких людей и в наше время. Немного, но встречал. Значит, след остался.

«Местные жители из белорусцев, не имеющих от природы коммерческих способностей, коими одарены великороссияне, часто завидуют счастливым и выгодным оборотам раскольников… Но они тоже помалу получили охоту к приобретению таких же доходов и приучили себя к мысли о заработках вне дома. Не имея способов и возможностей вести торговлю на свой счет, они сделались орудием для раскольников… занимаясь для их выгод извозом и сплавом товаров, от чего и получают для себя некоторые выгоды…»

Так писали о наших местах в те далекие годы. И тут мне хочется сказать несколько слов о преемственности традиций. В советское время, когда госграниц еще не было, «возництво» пышно расцвело. Правда, тогда «белорусцы» занимались им для нужд украинцев. Наша Тереховка стала этаким перевалочным пунктом. Украинцы ехали сюда на поезде, затем пересаживались до Гомеля, ехали с товаром, преимущественно продуктовым. У кого товара было много и водились деньги, нанимали местных мужиков с автомашинами. Договаривались о стоимости услуги, везли товар в Гомель, Жлобин и куда подальше.

Но еще лет 150 назад, «к сожалению, эти заработки и обратились у крестьян в главную цель и овладели всем их вниманием и мыслями, так что хлебопашество стало для них уже делом сторонним, а торговля первым и главным… Однако ж, что касается характера местных крестьян, я заметил, что он разнится от нравов прочих белорусцев именно тем, что даже не взирая на вышесказанные причины, они не ленивы, и там, где дело идет об их собственной выгоде, охотно берутся за любую работу, где только усматривают для себя пользу и заработок» («Записки о состоянии дел в Гомельском имении и их улучшении», 1856 г.).

Бальзам на раны… Спасибо за комплимент хроникеру позапрошлого столетия. Но тогда становится ясным, почему земляки не очень болезненно в начале 90-х так быстро приспособились к новым условиям. Вероятно, сработал генетический код: разговор пошел о личной выгоде. У нас даже менялы появились свои, местные.

Были учителями, рабочими, колхозниками — стали торговцами, менялами, извозчиками. Кстати, одними из предков сегодняшних добрушан были раскольники или староверы.

Как теперь бы сказали, раскольники сыграли важную роль в формировании менталитета земляков.

История полна загадок и случайностей. Хотя случайность есть один из видов закономерности. В средние века русская православная церковь раскололась. Многие не приняли реформу Никона и начали разбегаться по просторам необъятной Руси. Часть добежала до добрушских земель. Раскольникам понравилось здесь: много лесов и рек. Они осели и основали довольно много деревень.

Одна из них — Уть, рядом с нашим поселком. Здешних жителей до сих пор называют штундами (штундистами). Думаю, теперь их маловато, если вообще есть — ослабела вера. А вот люди там немного не такие, как везде, — это точно.

«Старообрядцы трезвы, расторопны, трудолюбивы, но горды и недоверчивы; между ними честное слово действительнее всяких письменных обязательств… любят жить в довольстве, занимаются домостроительством, пчеловодством, извозами; по деревням скупают мед, воск, сушеные белые грибы, полотна, нитки; у помещиков в садах закупают яблоки, груши, ягоды; развозят их по городам, местечкам вместе с огородными овощами из нанимаемых в предместьях огородов» («Исторические сведения о примечательнийших местах Беларуси», М.О. Без-Карнилович,СПб., 1855 г.).

Признаться, если хорошо присмотреться, некоторые черты характера, образа жизни можно найти и у их потомков. Прошлое столетие основательно прошлось по судьбам добрушан. Три войны, две революции да еще «красный террор». Как известно, под ним понималось уничтожение самых жизнедеятельных и предприимчивых. Что почти целиком объясняет нашу сегодняшнюю ситуацию, как экономическую, так и политическую….

А вы думали, что все закончилось?

…Семена Полубатонова арестовали в 1937-м. Обвинили в высказывании террористических намерений к руководству страны. Расстрел. Полубатонов был колхозником из деревни Круговец-Калинино, где теперь стоит монумент дружбы народов. Ему было 60 лет.

В том же году, за три дня до Нового года, расстрелян Иван Власов-Кособукин, рабочий кирпичного завода. В деле указано, что у расстрелянного «6 детей от 1 г. да 14».

Тогда же, в 1937-м, расстреляли Петра Одноочку, колхозника из деревни Иваки.

Учитель Завидовской школы Назар Винников расстрелян в день знаний. Василий Старостенко, директор школы в Гордунах, расстрелян в феврале 38-го. После войны в этой же школе работал мой отец.

Роман Григоренко из Кормы трудился вторым секретарем в Комаринском райкоме. Расстрелян в 38-м. Комаринский район стал потом Брагинским, где я начинал литсотрудником в местной газете. 8 августа исполнилось 30 лет с того дня… Ах, Боже, как все переплетено, запутано, связано…

Да, знакомые фамилии, родные названия деревень. Через Иваки я проезжал каждый раз, когда ехал домой или из дома. И через Гордуны, и через Носовичи…

Читаю список репрессированных — осужденных или расстрелянных. Уть, Андреевка, опять Уть, Корма, Тереховка, еще Тереховка, Добруш, Добруш, Жгунь, Нивки — все рядом, везде бывал, все знаю.

Демченко, Лизогуб, Лещенко, Давыдулин, Кривошеев — с их детьми, внуками, правнуками я ходил в школу, дружил, бегал на танцы, иногда дрался. Так что этот факт мне довольно трудно оценить…

Не так трудно переживать за тех, кто погиб под Москвой, под Курском, Харьковом. А тут — свои. И это — трудно. Это как бы тебя самого резануло железом. Моя родина, хоть и маленькая — это моя родина. Вероятно, кое-что по части генетики я-таки воспринял от предков. Скажем, обидеть близких мне людей — это обидеть меня. Так что «голос крови» — это не просто избитое выражение. Мы ничего не забываем и ничего не прощаем…

В 1999 году исполнилось 200 лет, как был организован Тереховский приход. Не знаю, церковные власти это как-то отмечали?

Есть архивные записи, например, письмо крестьян деревни Тереховка графу Румянцеву. Приведу самый конец письма «…имеют желание иметь свою отдельную церковь во имя св. Михаила Архистратига». Такая церковь действительно была построена. А потом разрушена. Когда — не совсем ясно: или в 30-х годах, или в 50-х. Точно знаю, что она находилась в районе, который у нас зовется Заречье. Будто бы на ее фундаменте построена новая контора колхоза.

Сегодня под церковь приспособили здание бывшей гостиницы. Там все довольно благостно и красиво. Но я туда все равно не хожу. Это то же самое, что приходить на разграбленную могилу. А может, я ошибаюсь. Такое, знаете, личное ощущение…

Кстати, во имя св. Михаила Архистратига церкви называли в память о тех, кто шел на смерть ради жизни других. Такая деталь…

Сергей ШЕВЦОВ