«Я не железобетонный»

В прошлом году в США вышла книга американского политолога, профессора Рэдфордского университета Григория Иоффе «Переоценивая Лукашенко: Беларусь в культурном и геополитическом контексте».

В этом году в Минске, в Академии управления при президенте Беларуси и в Национальной библиотеке, состоялись презентации книги с участием автора, во время визита в Беларусь он встретился с главой Беларуси.

Книга Григория Иоффе в значительной степени основана на двух многочасовых интервью автора с главой Беларуси в 2011 году. Текст этих интервью вкратце приводится в отдельном разделе книги, занимающем 75 страниц, по крайней мере, четверть объема всей книги.

Радио Свобода перевело некоторые фрагменты интервью. Во время беседы Григория Иоффе с Александром Лукашенко присутствовал заместитель главы Администрации президента Беларуси Александр Радьков.

«Что мне до этого общественного мнения!»

«Конечно, обогатить 1000 олигархов проще, чем создать нормальную жизнь для миллионов. Гораздо проще. Вы по России это видите, по Украине тем более. Украина похожа на нас. Хорошо России, там они качают нефть от Бога, там 85 миллиардеров на (частных) самолетах летают. У нас только один человек такую возможность имеет. Я абсолютно народный человек, и как бы меня там не называли, я особенно не преувеличиваю роль общественного мнения на Западе. Да, честно говоря, что мне до этого общественного мнения! Если бы я был в ситуации Украины, я бы переживал. А так что мне от этого общественного мнения?»

«Или Россия прихватит, или Запад подчинит»

«Я понимаю, что сегодня идет борьба за Беларусь. Или Россия прихватит, или Запад себе более разумно подчинит — но всё равно колония. Ну, вот возьмите Восточную Европу, они в Евросоюзе. Ну и что! Германия, Франция, частично Великобритания, ну совсем чуть-чуть Италия — они определяют всю политику; остальные нос по ветру и сидите молчите. Ну, там еще терпимо. А Россия что говорит? Ну, вы же слышали. Приватизируй, отдай, в состав России входи! Поэтому главное для меня — защитить страну и выстоять. А это противоречит интересам крупных игроков — Евросоюза и России. Вот и кручусь между ними. А для того чтобы обеспечить свою политику по аннексии и захвату Беларуси, или как хотите это назовите, они начинают информационно это обеспечивать. Ну, просто ведут войну информационную против Беларуси и в первую очередь против меня.

Потому что ну кто тут железобетонно стоит? Президент. Вы же понимаете, что вот Лукашенко сломай, и тогда уже процесс пойдет быстрее, может быть, и проще. Ну вот так они видят. Вот в чем главная проблема, а не в том, что я, мол, диктатор и так далее. В Саудовской Аравии диктаторы еще более жесткие, однако же они в обнимку с ними ходят, потому что нефть.

А возьмите вы моего друга Назарбаева. Что там? Там нефть и газ, и он прет это в трубу, и если надо, то и за бесценок. Возьмите Россию. Что, там ситуация лучше, чем в Беларуси? Да в сто раз хуже. Но там нефть, газ и плюс ядерное оружие. Вот и вся политика. Поэтому я пытаюсь, естественно, я не иду в лобовую, я пробую где-то приспособиться, договориться, на компромиссы пойти и так далее, но это «кидалы», они хотят продвинуть свой интерес, видя, что они больше. Но больше еще не значит сильнее».

«Если почувствую — уйду мгновенно»

Главной угрозой своей политической карьере Лукашенко считает здоровье, но на него пока не жалуется.

«Я считаю, она (политическая деятельность) может закончиться совершенно неожиданно, когда я почувствую, что люди меня не слышат и не понимают, и я им надоел — это главное, потому что меня не обвинишь, что я плохо работаю, что я украл, что я украду (это исключено, это люди понимают), но когда я почувствую, что они уже хотят кого-то другого, и такие же люди есть, я это понимаю — неожиданность будет в том, что я мгновенно уйду. Мгновенно, даже не задумываясь и не раздумывая. Но я бы не хотел, чтобы было так. Не хотел бы. В то же время я понимаю, что я же не вечный. И главный тут мой враг — это здоровье. Я не говорю, что я нездоровый сейчас, но я же не железобетонный. Хоть и железобетон разрушается. Всё может быть. Пока я себя нормально чувствую… На здоровье пока не жалуюсь, слава Богу. Но если будет не по силам и здоровье будет плохое, ну какой же я президент! Никаких других очевидных причин, чтобы я думал, что пора уходить, сегодня нет».

При этом запасного аэродрома, куда можно было бы спокойно уйти, у Лукашенко, по его словам, нет.

«Я об этом думаю. Честно говорю, я думаю об этом. Но не сильно напрягаюсь. Почему? Потому что я все же надеюсь, что отморозки эти, предатели, они не придут к власти. Ну, придет там Радьков, я не думаю, что даже если он будет иметь иную позицию, он пойдет где-то в атаку на меня и не даст мне какой-то дом, где я смогу спокойно жить. И потом, если я еще буду здоров, я заработаю деньги. Деньги я заработаю. У меня дети, хорошие дети. Малой этот — я обязан поднять его на ноги, поэтому обязан заработать эти деньги. Поэтому я не сильно напрягаюсь. У меня очень много друзей, которые мне помогут».

«У Мясниковича и Сидорского корни еврейские»

Иоффе: Раньше не было евреев на руководящих должностях. И хотя сейчас численность евреев в Беларуси мизерная, кое-кто занимает такие должности.

Лукашенко: Что значит кое-кто? Мясникович, премьер-министр…

Иоффе: Мясникович? Правда? Впервые слышу.

Лукашенко: У него корни еврейские. Сидорский, бывший премьер-министр, корни еврейские.

Радьков: Шапиро во главе области…

Иоффе: Ну, о Шапиро мы не говорим.

Лукашенко: Я назначал Шапиро. Он мне говорит: да вы что, Александр Григорьевич! Я ему: а ты что имеешь в виду? Он: я еврей, Вас же будут критиковать. Я говорю: слушай, ты какой-то косноязычный, непонятный еврей. Да какая разница, кто ты. Ты мне должен губернию поднять на высоту, на которой она не стояла. Мозгов хватает у евреев? Хватает. Иди, работай! Засмеялся. Сейчас ему стыдно, что он мне об этом говорил. Но он от души говорил, чтоб мне плохо не было. Понимаете?

«Я не идеальный человек»

Александр Лукашенко заявляет, что он не соответствует образу идеального семьянина.

«Я неразведенный человек, а у меня от другой женщины родился сын. Я не соответствую классическому пониманию большого семьянина: любовь на всю жизнь, ни одной другой женщины не было — идеальный человек. Вот это семьянин, говорят. Ну а я не такой. Я имею в виду, что ну не идеальный я человек. Но я не подлый человек. Я никогда никого не обижал и никогда не бросал. Я всегда стремлюсь помочь.

И вот все удивляются, почему жена так ведет себя по отношению ко мне. Она разумный человек. Ну что, вела бы она себя по-другому, начала бы писать в газетах, требовать от меня что-то — что бы это изменило? Просто люди бы посмеялись, руки бы потерли и так далее. Ну а она не такой человек, она нормальный человек. Мы объяснились так, как мы считали нужным. Ее дети — мои дети — это самые родные люди для меня».

По словам Лукашенко, мать Николая «видит своего сына не чаще, может быть, чем другие по телевизору». «Это мой сын, который вырос у меня на руках, я даже не хочу говорить, чего мне это стоило — когда не буду президентом, расскажу. Он никогда не ложился без меня спать и никогда не просыпался».

«Я беру сына. Вы — жену, а я — сына»

Иоффе: Как бы Вы хотели войти в историю, в каком качестве?

Лукашенко: Я уже вошел. Я — первый президент страны.

Иоффе: Ну, понятно. То, что Вы — первый президент, это факт, и тут ничего не скажешь. Но что за этим?

Лукашенко: Ну а что за тем, что Юрий Гагарин был первым космонавтом планеты? То и за тем, что я — первый президент Беларуси. Для Беларуси это, может, даже важнее.

Ну, может, я еще что-то добавлю за оставшееся — не знаю, сколько я еще буду работать, сколько Бог пошлет и здоровье позволит. Может, я еще что-то добавлю. Но то, что есть, то есть.

Но самое главное — это чтобы когда я не буду президентом, обо мне говорили правду. Но очень сложно на это надеяться, потому что пока я президент, уже столько наговорили неправды, поэтому я не очень на это рассчитываю. Но думаю и хотел бы, чтобы в сердцах моих людей я остался их человеком, чтобы они меня правильно понимали и воспринимали, как понимают и воспринимают сейчас. Поверьте, здесь нет никакой патетики. Я не рассуждаю какими-то заоблачными категориями, терминами, что вот я буду таким, вот я в историю войду таким. Я не выстраиваю в этом смысле свою жизнь и не пишу свою историю. Вот очень много говорят о малыше моем. Вот он там будет наследником.

Иоффе: Вы знаете, когда он на параде принимает парад, то…

Лукашенко: Радуйтесь. Радуйтесь, что у меня малыш стоит рядом. Вот он (Радьков) с внучкой пришел, а кто-то с сыном пришел.

Иоффе: Но он же в форме там.

Лукашенко: Ну, хорошо. У меня тоже немало детей на руках, на плечах, сидят рядом, в форме, детки.

Иоффе: Но Вы понимаете, как это можно интерпретировать?

Лукашенко: Это Ваше право. Раису Максимовну также интерпретировали, а когда умерла, ну столько у нее друзей вдруг появилось.

Иоффе: Нет, ну Раиса Максимовна, она была женой президента, это как бы часть протокола.

Лукашенко: Какого протокола?

Иоффе: Ну, вот Вы едете за границу — Вы берете с собой жену. А маленький сын туда как бы не вписывается.

Лукашенко: Я беру сына. Вы — жену, а я — сына.

Иоффе: Да.

Лукашенко: Ну и что? Понимаете, это стереотип. Да, я взял на парад. Мой сын хочет с отцом быть на параде.