Полина Степаненко: «Смертная казнь — это убийство»

— Правозащитники ведут мониторинг ситуации в Беларуси в отношении смертной казни, какие сдвиги произошли в белорусском обществе и во власти за последний год?

— Вы можете удивиться, но в Беларуси далеко не все знают, что смертная казнь применяется в нашей стране. Эта тема страшная, и люди редко задумываются о ее сущности. Многие воспринимают смертную казнь как торжество справедливости, а ведь казнь это еще одно убийство — убийство убийцы. А убийство — это не правосудие.

Конечно, по сравнению с 2000 годом количество смертных приговоров уменьшилось. Но в 2016 году вынесено уже три приговора, и год еще не закончился. Одного человека казнили — Сергея Иванова (приговор вынесен в 2015 году за убийство девушки). В период с 2009 по 2016гг. в год выносилось по два приговора и по два исполнялось. Исключение 2015 год, когда не был расстрелян ни один человек.

Существует такое мнение, что смертная казнь — это своего рода жертвоприношение, когда государство с целью запугивания своих граждан ежегодно приносит в жертву несколько человек…

— Жертвоприношение в современном обществе? Звучит пугающе…

— Об этом писали европейские философы-гуманисты, начиная с XVII века. Итальянский просветитель Чезаре Беккариа 250 лет назад сформулировал аргументы против смертной казни, которые мы используем и по сей день. Он еще тогда пришел к выводу, что смертная казнь неэффективна в профилактике новых преступлений, наоборот, ведет к росту кровожадности в обществе и в целом усиливает количество зла.

Думаю, что наши депутаты не читают гуманистов XVII века и не особо озабочены проблемой смертной казни в Беларуси. Но, возможно, под воздействием Европейского союза произойдут сдвиги.

Мне доводилось говорить с Олегом Алкаевым, бывшим начальником СИЗО № 1 по улице Володарского. При его участии было исполнено около 150 смертных приговоров. Олег Алкаев сказал, что за все время, пока он был начальником СИЗО, никто из представителей законодательной власти не проявлял интереса к теме смертной казни, никто из депутатов не спускался в «коридор смерти», где находятся камеры приговоренных.

Законодательная власть и в то время, и сейчас не проявляет интереса к тому, что творится в расстрельных подвалах. По мнению Алкаева, поднимать эту тему должен парламент.

— На выборах-2016 в программах кандидатов, даже альтернативных, не звучала тема отмены смертной казни. Возможно, потому что у белорусского общества нет сейчас такого запроса?

— Смертная казнь — непопулярная тема. Очень сложная. С 2009 года я общалась с матерями, чьи сыновья были приговорены и расстреляны (к женщинам в Беларуси смертная казнь не применяется). Некоторые из матерей вообще не знали, что в нашей стране применяется смертная казнь, до того, как эта проблема коснулась их семьи. И никто из них не мог вспомнить: как и за что они голосовали во время референдума 1996 года, когда на обсуждение выносился вопрос об отмене смертной казни (80,44% белорусов на референдуме ответили — «нет»). Мать одного из заключенных мучительно вспоминала, как она ответила на этот вопрос. Скорее всего — как большинство. Ее слова: «Я же не знала тогда, что это так жестоко!»

Многие люди думают: «Да, это справедливо. Человек убил — и его тоже убьют. Так и должно быть!» Но это месть, а не справедливость!

— Родителям смертников, чей приговор уже привели в исполнение, не выдают тела, не сообщают, где они захоронены, не сообщают точную дату смерти. Что делается, чтобы облегчить страдания отцов и матерей?

— Существует статья 175 Уголовно-исполнительного кодекса, в которой прописано, что тела после смертной казни родственникам не выдаются и место захоронения не сообщается.

Известно только, что тела хоронят в земле, их не кремируют. Места захоронения фиксируются, но являются государственной тайной. Это объясняется тем, что возможны осквернения могил или наоборот — поклонение могиле преступника. Если отменят эту статью, возможно, родственники смогут перезахоронить останки.

Мать одного из расстрелянных похоронила свитер сына, сделала символическую могилу. Так ей посоветовал священник.

— Бывают случаи, когда родители не верят, что приговор приведен в исполнение?

— Очень часто. Родителям говорят фразу: «Убыл по приговору». И никто не говорит: «Расстрелян». Власть боится слова «расстрел», т.к. это — убийство, даже если оно совершается по закону.

И вот родители слышат: «Убыл по приговору». И думают: «Куда он убыл, он где-то есть или его уже нет?» Потом получают свидетельство о смерти, где написано: причина смерти — расстрел. Сейчас уже пишут, раньше в графе ставили прочерк.

— Мне кажется, перелом в общественном мнении произошел после суда и казни Коновалова и Ковалева. Во всяком случае, так было со мной. Как, по-вашему, повлияло дело о теракте в метро на отношение людей к смертным приговорам?

— В день взрыва мне казалось, что после теракта в метро количество сторонников смертной казни в Беларуси увеличится. Но расследование, суд, поспешное приведение в исполнение приговора повлияли противоположным образом. В 2012 году НИСЭПИ (Вильнюс) проводил опрос на эту тему, и по результатам опроса количество противников смертной казни выросло с 36,8% в 2009 году до 49,7% — в 2012-м.

Существует стереотип, что казнят только маньяков, насильников, педофилов и т.д. Нет. За политику тоже казнят. В общественном сознании привыкли отделять репрессии от смертной казни. А на самом деле жертвы сталинских репрессий, расстрелянные и захороненные в Куропатах, — их тоже казнили по приговору суда. Это тоже была смертная казнь — в массовом масштабе.

— Сколько времени в Беларуси проходит от вынесения смертного приговора до приведения его в исполнение?

— В основном не более одного года. И это слишком короткий срок, чтобы можно было избежать или исправить судебную ошибку. А белорусское правосудие может допускать ошибки. Последний пример — дело Михаила Гладкого, он отсидел 8 лет за убийство, которое совершил другой человек.

В США от вынесения смертного приговора до приведения в исполнение проходят десятки лет. На Всемирном конгрессе против смертной казни выступал человек, который стал жертвой судебной ошибки в Штатах, его арестовали и осудили якобы за убийство ребенка, он избежал смерти только благодаря длительному сроку перед казнью. Генная экспертиза доказала его невиновность.

В Китае — наоборот. Казнят не только быстро, но и могут использовать органы заключенных для трансплантологии. На этом же конгрессе активисты из Китая собирали подписи против подобной практики.

— Наш ближайший сосед, Россия — огромная страна с высоким уровнем преступности, ввела мораторий на смертную казнь. С 1997 года не приведен в исполнение ни один приговор. Почему Беларусь не пошла по пути моратория?

— В России ввели мораторий на волне демократизации в 90-х годах. К сожалению, это может измениться в любой момент. По публикациям в СМИ, по изменению общественных настроений видно, что есть вероятность, что в Россию может вернуться смертная казнь.

Для авторитарного правления в Беларуси смертная казнь важна. С одной стороны, власть контролирует общество, внушая ему страх, с другой — убивая преступников, власть дает понять обществу, что для защиты от агрессии и для безопасности граждан она готова пойти на крайние меры. Речь идет о контролируемой жестокости.

В качестве жертв зачастую выбирают людей, не только совершивших жестокие преступления, но и с психическими проблемами. Дела о жестоких преступлениях получают широкую огласку через СМИ, так формируется общественное мнение. Получается — власть выступает в качестве защитника граждан от чудовищ, не вызывающих сочувствия.

Смертная казнь — это наследие советского прошлого. Не зря же нашу страну называют «заповедником СССР». Только нельзя забывать, что в СССР расстреливали и за экономические преступления — «преступления против социалистической собственности». Например, расстреливали валютчиков. Смертный приговор — за обмен валюты? Теперь это трудно представить, а ведь это относительно недавнее прошлое — 70-е годы. Никто ведь не хочет вернуться в эти времена?

Еще одна причина, по которой власть не спешит вводить мораторий: возможность торговаться. Введение моратория и полный отказ от смертной казни — это повод для серьезных переговоров с Западом и значительный козырь в руках белорусской власти.

— Что должно измениться в обществе, чтобы мы отказались от смертной казни?

— Споры о смертной казни и ее применении идут столько, сколько существует человеческая цивилизация. Все аргументы и «за», и «против» известны давно. Смертная казнь — проблема, о которой люди мало думают в повседневной жизни. И в то же время, это проблема, связанная с эмоциями, с чувством справедливости. Решение, которое принимается на эмоциях, нельзя принять на референдуме. Решение о введении моратория и дальнейшей отмены смертной казни может быть принято только на уровне политических элит.

Я процитирую Олега Алкаева, который руководил расстрельной командой и убедился в бесполезности смертной казни. Он сказал: «Сегодня я живу в Германии, где смертной казни нет. Существует без смертной казни Франция, где гильотину только в 1980 году поставили в музей. В России нашли в себе силы отказаться от смертной казни, во всех странах СНГ, Беларусь только одна осталась… Так что я противник смертной казни. Раз эти страны существуют и всплеска тяжких преступлений нет, то, наверное, это самое лучшее доказательство, что страна может существовать без смертной казни».

Оксана Алексеева

Читайте также:

Не верь глазам своим!

За чтение стихов гонорар не платят… Платят штраф

Ответы чиновников: худшие — идеологи, лучшие — ГАИ