Малая родина — большие проблемы
Как живет родная Тереховка? Что там происходит? Оказалось — ни-че-го. В том смысле, что там ничего не меняется. Ни в хорошую, ни в плохую сторону.
Ехать на малую родину дороговато, а дом продан еще три года назад, родители и старший брат давно на кладбище. Поэтому я поступил проще: позвонил своему другу и земляку, известному белорусскому художнику Александру Костюченко, для меня просто Шуре. Мы поговорили на эту животрепещущую тему — как живет родная Тереховка. Что там происходит? Оказалось — ни-че-го. В том смысле, что там ничего не меняется. Ни в хорошую, ни в плохую сторону. Впрочем, с плохой стороной лучше повременить.
С Шурой мы знакомы с конца 70-х годов прошлого века. Познакомились с помощью его соученика Саши, который давно живет в Питере. После 8-го класса Шура поступил в Глебовское художественное училище. Оно находилось в Минске возле Дома печати. Но теперь я живу в Минске, а Шура на родине, в Тереховке, на границе Украины и Беларуси. Каких-то 7—10 километров, подумаешь. Мальчишками мы забредали на территорию Украины, не подозревая, что через некоторое время она станет независимым государством. Как и Беларусь. Как давно это было… В прошлой жизни.
* * *
— Что касается экономики поселка, — рассказывает мне Шура, — то она находится не в затухающем, а скорее, в лежачем положении. Смотри, лёнзавод находится в законсервированном состоянии. Даже лён не выращивают. Перерабатывать нечего.
— А промкобинат, он же рядом?
— С 90-х годов комбинат стоит, а техника ржавеет, ее только на металлолом сдавать. Одно, что там работает, так это …зал. Там проводят свадьбы и всякие юбилеи. Если музыка гудит, значит, там или свадьба, или юбилей. А вокруг мертвая тишина…
Обидно. Я там когда-то до армии начинал трудовую деятельность в качестве подсобного рабочего у каменщика Васьки Коммуны. Это у него такая кличка была. Он приезжал из ближней деревни, и мы с ним долбали кирпич. Васька часто запивал, и тогда я один долбал. Приходил мастер Сиволобов и молча качал головой. А кого он мог поставить на эту работу? Ваську терпели, так как никто на комбинат идти не хотел.
Самым выгодным делом было производство силикатных блоков. Из них строили фермы для колхозов и сараи для колхозников. Еще там клепали ящики для всяких подсобных дел.
Уйдя из школы на пенсию, мой отец пришел именно сюда — мастер Сиволобов был ему хорошо знаком. Самая большая зарплата там была 140 рублей. Потом там пытались создать что-то вроде акционерного общества. Отец однажды даже получил дивиденды. Кажется, 7 рублей…
* * *
— В Тереховке даже искупаться негде, — продолжает Шура. — Колхоз перекрыл воду в реке, сделали водохранилище. И что? Мхом все заросло, мутью какой-то… Помнишь, все дети на «буслиннике» купались? Нет теперь и его. Идем к светлому будущему!
Наш новый председатель совета — и тот утонул. Где-то в Воложинском районе устроили пьянку на берегу, а потом выловили его возле берега. А так ничего был мужик, жалко его. А недавно Кривошеева похоронили. Не знал его? Володя Пипченко помер…
Володя был моим одноклассником. Дружить мы не дружили, но были в хороших отношениях. Вообще, замечает Шура, мужики мрут, как на войне. Тот спился, того кондрашка хватила, тот утонул пьяным. И так далее.
— А кладбище растет. Я там недавно памятник отцу ставил, так поразился. Полпоселка там лежит. И того знал, и с этим выпивал, ай, лучше не думать…
* * *
— «Сельхозтехника» наша полностью развалилась, — продолжает Шура. — Идешь, бывало, вечером. Боже ты мой, ни души. Жутко становится, стараешься быстрей пройти. Все равно, что кладбище…
Правда, «Сельхозхимия» еще работает. Или весной, или осенью. Ну, понятно, удобрения вносят.
А в магазинах все есть, были б только деньги. Мне отпускные выплатили, а жить еще до сентября. А Люда (жена) уже на пенсии. Правда, с нового года ей предлагают какие-то часы в школе. И то прибыль.
Хотя, постой, новостройка появилась: на льнозаводе соорудили какую-то котельную, стружками топят. А! В колхозе стадо еще сохранилось. Новый председатель пришел, говорят, неплохой парень.
— Значит, скоро его съедят.
— Не исключено. Слушай, может, скоро все поменяется?
— Не знаю. Не думаю…
…От Тереховки до Кутка — несколько километров. А дальше уже Украина. Говорят, там полно свободы. Не был, не знаю. Знаю только, что у вокзала стычки порой возникают. Украинцы привозят свои продукты, белорусы — свои. Споры возникают из-за торговых мест. Слава Богу, без применения огнестрельного оружия. Все бы войны так заканчивались…
Сергей Шевцов
Читайте также:
«Не ганьбіце свой род. Будзьце людзьмі»
Ломбард как способ существования