«Распляжить» склон и соорудить огненный вал

Письмо от молодого парня, которого призвали служить в резерв, а оказалось — строить полигон для российско-белорусских военных учений «Запад-2017». Автор этой военной трагикомедии просил уточнить на всякий случай, что учения — это плановое мероприятие, которое «носит исключительно оборонительный характер» и «не представляет никакой угрозы». Впрочем, и смысла тоже.

«Распляжить! Все ясно? Выполнять»

Мы едем на полигон. На тот самый, который потом стал ареной для совместных учений белоруской и российской армий. Никто не сказал нам, чем мы будем там заниматься, хотя рассыпанные на полу грузовика лопаты смотрелись недвусмысленно. Мы едем на МАЗе рядом с новой заасфальтированной дорогой. Ее только положили. Такая дорога встретит президентов двух стран, если они приедут смотреть самое дорогое и масштабное представление этого года. Никому пока ездить по ней нельзя: «Износ, парни. Вы же с высшим образованием. Должны понимать!» Мы понимали и ехали по колдобинам, проверяя, не отбило ли какой-нибудь орган, когда на очередной кочке ты упал с ящика, на котором сидел.

Вышли. Вокруг высохшая земля, изрезанная следами от гусениц и колес. На горизонте — лес. Какой-то холмик унылого вида с чем-то, похожим на длинную автобусную остановку, сверху. Наша «банда полного стакана», как нас по какой-то необъяснимой причине назвал старшина, стояла с нехитрым инвентарем, не понимая, что надо делать. Распоряжений не поступало. Срочники, резервисты. Сержанты, ефрейторы и рядовые.

Простой в армии в порядке вещей. Как и выполнение задач, абсолютно лишенных смысла, в ожидании настоящей.

Курим. Солдаты срочной службы курят мрачно и почти в тишине. Они здесь не в первый раз. Резерв курит с задором и шутками. Поездка в кузове МАЗа раскачала сонные после раннего подъема тела. Резерв здесь впервые, потому и веселится.

На дороге появилась фигура. Походка тиранозавра, сжатые кулаки, машущие по сторонам от приземистого тела. Сомнений нет — минимум подполковник.

— Видите землю за мной?

За ним располагался изумительный ландшафт, идеально подходящий для декорации к какому-нибудь научно-фантастическому фильму про колонизацию Марса. Высохшая и твердая грязь, насыпи, непонятный мусор схоластического вида.

— Это все надо… — подполковник замялся, подбирая слово. — Распляжить! Все ясно? Выполнять.

— Что значит «распляжить»?

— Сделать плоским! И вообще, сделайте склон. У вас два часа!

Подполковник ушел за холм. Мы остались «пляжить». Ровнять землю оказалось делом не очень сложным: разбиваешь граблями окаменевшую грязь, равномерно разбрасываешь осколки по площади, идешь дальше. Только границы, где надо «пляжить», оговорены не были, а зная армейскую логику, подразумевается работа не в системе длин и расстояний, а в системе времени.

Через два часа нас перевели к холму. Задача прозаичнее — холм нужно было нарастить, образовать вокруг ровную площадку. Оказалось, это будет стратегически важный объект — Блиндажная 2. «Остановка» будет переоборудована в нечто похожее на комнату с большими окнами и кондиционерами. А внутри во время учений будет сидеть вся верхушка, включая, наверное, и президентов. Осознание того, насколько важные персоны будут тут наблюдать российско-белoруcские игры, по мнению офицеров, должно было нас очень мотивировать.

Мы работали по весьма современной технологии: таскали в гору песок и ровняли его бревном. Но по задумке местных ландшафтных дизайнеров скат горки должен был получиться крутым. Парный бег по почти отвесной стене с носилками глины — лучшее упражнение для развития мышц ног, известное на данный момент человечеству.

На блиндажную ушло три дня. Мы бы справились быстрее, но, руководствуясь приобретенной армейской мудростью, не спешили с выполнением приказа: его могут и отменить, когда работа будет почти закончена. А когда выполнишь, никто не скажет тебе: «Молодец, иди отдыхай». Появится новое задание, и далеко не факт, что бег в гору — самое неприятное, что здесь может приключиться.

Три дня прошли. Работа была сделана. Мы хорошо прокачали мышцы ног, рук и спины, а командиры получили идеальный ландшафтный элемент. «Люди с высшим образованием строили», как любили повторять офицеры. Кстати, в армии высшее образование за плечами носит скорее отрицательную характеристику. Даже не спрашивайте, почему.

Когда нашу работу принимали, руководство осенило, что горка должна быть покрыта молодой зеленой травкой, чтобы делегации наверху было приятно смотреть под ноги. Но горка состояла из глины, а в глине трава не растет. Решение оказалось простым и логичным: еще день бега с носилками, на этот раз с землей. В образовавшийся слой черной земли мы высаживали семена. Оставалось только уповать на то, что этот мизер почвы окажется невероятно плодородным, и на то, что начальство не передумает и не захочет вместо травы под ногами видеть керамическую плитку.

Следующие дни показали, что человек достаточно быстро привыкает к отсутствию воды, палящему солнцу и кровавым ожогам. Никому уже не становилось плохо. Никто не терял сознания. Немного колотились руки от мышечного напряжения, но это уже мелочи.

Мы копали окопы, маскировали укрепления, строили инженерные заграждения и прочие радости военных учений. Мешало лишь то, что каждый проходящий мимо «звездный» товарищ считал своим долгом приказать тебе выполнять работу кардинально иначе, нежели ты делал до этого. Потом приходил тот, кто ставил задачу изначально, приказывал слать подальше всех несогласных с его методикой и переделывать, как было. Почему они не могли послать друг друга, неизвестно. Воспитание, наверное, не позволяет.

Зато оно позволяет поднимать солдат несколько дней подряд в 4:30 утра, гнать на полигон, куда по ошибке привезут завтрак к обеду, а ужин — примерно никогда, заставлять пахать, как коней, и отправлять обратно в часть. Отбой в эти дни был ранний, в восемь-девять вечера — солдаты ведь рано встали. Но приезжали в казарму мы уже после отбоя: дежурный МАЗ один, а развести надо не только солдат, но и офицеров.

Здесь русский дух

Спустя недели две нашей подготовки полигона появились они — Россия прислала свои военные силы. Российские солдаты — почти все контрактники — с первого дня начали работать. Они делали то же, что и мы, но быстрее и качественнее. Еще до начала тренировок стало понятно, что это реально боевая армия — не такая, как в Беларуси, до сих пор сжимающая в руке пожелтевший советский учебник. Быстро, эффективно, как на настоящей войне — вот как можно определить работу российских солдат. Сержант на контракте получает зарплату, как наш подполковник, и это видно на практике.

Нам поручили помогать гостям строить укрепления, но те мягко намекнули, что в помощи не нуждаются. Так что несколько дней, которые по драматичному совпадению пришлись на очень холодную и дождливую погоду, мы сидели в лесочке недалеко от русских, грелись у костра и кормили комаров. Ну и делились сигаретами с россиянами — им запретили выходить в город и вообще покидать полигон. Нам рекомендовали с ними без нужды не взаимодействовать.

Но мы взаимодействовали. Например, купили восточным гостям блок сигарет. То ли сыграло врожденное гостеприимство белoрусов, то ли просто задолбало, что они все время «стреляют» наш табак. Помню, когда мы передавали им сигареты, кто-то пошутил: «Главное, чтобы они не подумали, что мы им дань отдаем».

Что еще можно сказать о русских? Когда их танки и пехота тренируются, им абсолютно все равно, есть кто-то в поле перед ними или нет. Русский подход к учениям отличается от нашего тем, что у них, говорят, существует такое понятие, как «допустимый расход личного состава». Казалось бы, не на войну приехали, но матери реально могут не дождаться сыновей.

Двоих вроде бы не дождутся. Еще в первые дни после их приезда появился слух, что два россиянина погибли. Одного вроде бы завалило техникой при разгрузке, другого убило током. Мы пытались выяснить это у россиян, но их приехало так много, что они сами не знали наверняка, умер кто-то или нет.

— Ну, а что? — рассуждали они. — Погиб. Говорят, током убило. Может, и убило, не знаю. Чего он туда полез-то? Может, сам дебил и сам виноват, а может, приказали… Да и какая уже разница? Допустимый расход, чтобы понимали, что не в игрушки играем.

Было еще одно показательное событие. Шел я по полигону, нес ящик из пункта А в пункт Б. Вдруг ревущий грузовик, прыгая на ухабах, пролетел мимо меня. Все, что я успел рассмотреть, — российский номер и открытый борт кузова. На одном из ухабов кузов подскочил особенно высоко, и из него выпал ящик. Потерю груза водитель проигнорировал. Свистом, жестами, но у меня получилось обратить на себя внимание беспечного ездока. Когда грузовик развернулся и подъехал ко мне, из салона выпрыгнул солдат. Кинув взгляд на выпавшую поклажу, он метнулся в кузов:

— Черт! А второй где?

Загрузив первый, мы поехали искать второй. Нашли, пусть и с трудом. И все бы ничего, но в ящиках лежали мины. 80 килограммов тротила. По сорок в каждом ящике.

Запах напалма

Последние дни нашей работы аккурат совпали с полноценными тренировками. И русские, и белорусы ездили, стреляли, взрывали, а мы бродили где-то рядом. В перерывах заваливались на какой-нибудь бруствер и смотрели, как российские танкисты получают от командования за то, что облажались на тренировке, хотя смотрелось это, по правде сказать, круто.

Потом мы смотрели, какая техника у них завелась, а какая — нет.

Снаряды летели в мишени, имитирующие дома, укрепления и вражескую технику. На некоторых мишенях — БМП красовалась написанная баллончиком аббревиатура USA. Кто написал? Неизвестно. Вейшнория, говорите?

А мы работали. Валили лес. Делали просеку для эффектного, но абсолютно бесполезного аттракциона, которым белорусы хотели всех удивить, — огненный вал называется. Суть в том, что на просеке в лесу выставлялись бочки с напалмом. Все это дело объединялось в цепь, подрывалось, и после того как напалм грибом возвысится над деревьями, лес сгорает к чертовой бабушке. Лес валили топорами (кому повезло) и лопатами (кому повезло не так сильно).

Пришлось таскать солидного размера бревна на своем горбу из леса на пустырь, шкурить их, выстраивать достаточно травмоопасную для строителя конструкцию, чтобы потом поставить на нее МАЗ (машина была не на ходу) и взорвать. Просто так. Посмотреть, что получится. Надо же как-то удивить делегации, которые будут наблюдать за учениями. А тут все схвачено: МАЗы летают, лес горит, все танкисты попали по мишеням (спасибо саперам).

Когда дым от горящего леса рассеялся, догорели последние стволы, а на месте недавней опушки зиял черный кратер, все — и солдаты, и офицеры — завороженно смотрели на пепелище. Весь наш труд эффектно сгорел.

— Взрыв удался. Смотрелось хорошо. Теперь нужен новый лес. Или этот реставрировать, — отдает приказ чей-то голос.

Погода успела смениться с лютого зноя на сырость и холод. Стоя под проливным дождем в этом богом забытом болоте, представляешь, как «следующие» люди будут делать из воздуха новый лес. А что ты здесь делаешь? Кому это все надо? И кто победит в этой несуществующей войне?

kyky.org