TOP

Несколько слов об особенностях национальной модернизации

Свободу и суверенитет государства не следует путать со свободой и суверенитетом общества.

Начну с бытовой истории. Семейный праздник по случаю дня рождения внука. Все как положено: праздничный стол, полный комплект ближайших родственников. Но раздается звонок в дверь. Привезли диван, заказанный ранее дочерью. Грузчики проносят его через гостиную (комната проходная) в спальню. И тут я слышу две реплики от своих соседок за столом: «Голубой», «Молодые».

Первая принадлежала моей жене, вторая — сестре зятя. Забавно, согласитесь. Наблюдая одну и ту же картинку, моя жена обратила внимание на цвет дивана, а молодая девушка — на возраст грузчиков.

Каждому свое. Наш жизненный опыт — это своеобразная система фильтров. Внутрь они пропускают только ту информацию, которая подтверждает уже сложившуюся ранее картину мира. Без такой избирательности человек был бы не в состоянии оперативно принимать решения, необходимые для адаптации к переменам…

От бытовой истории перейду к фрагменту обмена репликами с экономистом Павлом Данейко по поводу наметившейся якобы тенденции завершения «холодной гражданской войны» в Беларуси:

— Павел, а что вы понимаете под миром? Ценности не могут быть предметом дискуссии. На какой почве будет выстраиваться мир? На отказе от движения в направлении модернизации или на движении в сторону архаики?

— О каких, Сергей, ценностях «архаики» или «модернизации» идет речь? 45% ВВП страны генерирует «новый» частный сектор. По показателю процента ВВП от «нового» частного бизнеса во всем постсоциализме с нами может сравниться только Польша и Эстония. Ценностная система нашего бизнеса значимо отличается от украинского и российского. Мы на фоне российского или украинского бизнеса — сама модернизация.

Из охранника в губернаторы

Ну, что тут можно возразить. Там, где экономист видит 45% ВВП, генерируемых «новым» частным сектором, политолог видит вертикаль власти, доставшуюся нам в наследство при посредничестве СССР от эпохи средневековья.

История современного государства ведет свой отчет от Вестфальского мира (1648), положившего конец религиозным войнам в Европе. К концу XVII века государства стали приобретать собственное юридическое лицо, отличное от личности правителей.

Изменились и функции ближайшего окружения монарших персон. «Изначально королевские слуги, — поясняет военный историк Мартин Кревельд, — сопровождали непосредственно монарха, о чем свидетельствуют их титулы. Они отвечали за различные подразделения королевского домохозяйства, такие, как гардероб, кухня и конюшня; другие были хранителями печати или приглядывали за женскими покоями. По мере того, как монархи расширяли свою власть за счет церкви, землевладельческой аристократии и городов, эти должностные лица из исполнителей, отвечающих за королевское имущество, превращались в правительственных чиновников».

Обычным явлением в довестфальский период было наделение хранителя гардероба ответственностью за финансовые вопросы, а маршала, который изначально поддерживал порядок в рядах королевской стражи, назначать главнокомандующим во время войны. Но начавшийся процесс дифференциации оказался необратим. Постепенно королевский двор стал всего лишь одним из многих административных подразделений, в чьи задачи входило содержание монаршей особы и его резиденций. Разделились и финансы. С определенного момента чиновник, который заведовал государственными финансовыми ресурсами, не мог одновременно заниматься финансами двора.

Но все это в Европе, т.е. на территории к западу от ее географического центра. Однако для поиска подходящего образца белорусы устремили свои взгляды на Восток. И такой образец был найден. У него долгая история, но в современной аранжировке он может быть представлен в виде лозунга «Есть Путин — есть Россия. Нет Путина — нет России».

Естественно, что при такой редукции страны до одной персоны возможности его личной обслуги влиять на решение государственных вопросов становятся практически неограниченными. Поэтому не стоит удивляться тому, что тренеры по теннису или дзюдо превращаются если и не в министров, то в «решал» с политическим весом значительнее, чем у топ-чиновников, а личный охранник назначается на пост губернатора.

Образует, упраздняет и реорганизует

А многие ли читатели «Снплюс» смогут отделить мух от котлет, т.е. Лукашенко от белорусского государства? Допустим, что кому-то эта задача окажется под силу, но как отделить вопросы, за решение которых отвечает Администрация президента, от вопросов правительства?

Сделать это с помощью Конституции невозможно в принципе. Тем, кто в столь решительном выводе сомневается, рекомендую на ночь перечитать Основной закон. Если функции правительства оговариваются отдельной статьей, то все, что мы можем узнать об администрации, сводится к трем словам: (президент) образует, упраздняет и реорганизует Администрацию президента.

Такая неопределенность наделяет Администрацию президента (современный аналог личной обслуги монарха) безграничными возможностями. Чиновники неплохо устроились. Где еще в наше время можно отыскать институт, полномочия которого стремятся к бесконечности, а ответственность — к нулю?

Из этого архаичного мирка открывается панорама свободного и суверенного государства, которому, по признанию хозяина Дворца Независимости, «должно быть дело до всего, что у нас происходит».

Но что в данном случае следует понимать под государством? Например, согласно нобелевскому лауреату Дугласу Норту, «государство — это агентство по предоставлению услуг «безопасность и правосудие в обмен на налоги». Но где вы видели в Беларуси такое государство, и где вы слышали, чтобы о таком государстве публично высказывался Лукашенко?

К счастью, имеются и другие определения. Предлагаю обратиться за помощью к российскому экономисту Олегу Григорьеву: «Государство — не есть инструмент правящего класса, оно и есть тот самый правящий класс».

Вот теперь все встало на свои места. Белорусское государство свободно и суверенно. От кого? Список длинный, но я не сомневаюсь, что большинство читателей «Снплюс» без труда отыщет в нем свои фамилии.

…И в заключение небольшая справка специально для Павла Данейко. В Беларуси за последние 16 лет доля от предпринимательской деятельности в структуре доходов населения сократилась почти вдвое: 2000 г. — 15,4%, 2016 г. — 8%. Вот такая национальная особенность модернизации.

Сергей Николюк

Читайте также:

Закон и беспорядок?

«Корона» и «Замок» как символы постиндустриальной экономики

За что боролись, на то и напоролись

Почему, голосуя за развитие, белорусы выбирают стагнацию?

Присоединяйтесь к нам в Фэйсбуке, Telegram или Одноклассниках, чтобы быть в курсе важнейших событий страны или обсудить тему, которая вас взволновала.