Сергей Дубовец: «Мы не «народец», мы народ»
Когда тридцать лет назад, он говорил то, что думает, многие единомышленники восприняли это болезненно. Очень хочется, чтобы сегодня Сергей Дубовец так же, как и тогда оказался прав.
— Вы считаете, что в некотором смысле Беларусь сейчас вернулась в 19-й век. Что имеется ввиду?
— С одной стороны, задачи, сформулированные Кастусём Калиновским, снова актуальные. Белорусский народ становится субъектом политики, то есть тем, кто имеет голос. Ведь мы привыкли, что народ — это какая-то абстракция, пропагандистский штамп: «советский народ», «дружба народов», «враг народа»… А в реальности — «народец», который никак не может быть «источником власти», хоть так и написано в Конституции (которая тоже абстракция). «Народец» — это синоним скота на ферме (в нейтральном смысле). И произошла ответная реакция: мы не «народец», мы народ. Мы требуем уважать нас и наше мнение. Мы хозяева в своей стране, а не Лукашенко, которого кто-то из зарубежных аналитиков сравнил с животноводом. То есть, мы становимся нормальной, современной, цивилизованной нацией.
С другой стороны, Лукашенко действует исключительно теми же методами, что и Муравьёв-вешатель: только насилие, только ложь, только русификация. Одним словом — зло. Мы стремимся быть цивилизованными, а он стремится оставить отношения между людьми на уровне варварства. Именно так мемуаристы 19-го века описывают тогдашние восстания белорусов и реакцию на них режима. Тут ни прибавить, ни отнять нечего.
— Возможно ли национальное возрождение на государственном уровне?
— При Лукашенко нет. В нормальной ситуации такие процессы пойдут снизу, государство будет только обслуживать их. Это совсем не то, что мы требуем от государства того и того. У нас есть голос, а государство слушает и исполняет.
— На ваш взгляд, белорусской литературе не хватает свободы. Почему?
— Когда книги Бориса Петровича выходят в Швеции, они собирают 6-12 рецензий в шведских СМИ. Когда они выходят в Беларуси, реакция может быть, но только случайная, а чаще всего ее нет. Я, например, хотел бы издавать журнал литературной критики, чтобы возродить в Беларуси этот жанр. Но сделать это совершенно нереально только потому, что я не «их» человек, и «они» мой журнал никогда не зарегистрируют. И даже если бы я прошел все эти рогатки, я бы занимался не критикой, а именно борьбой с ихними рогатками.
То есть, литературная сфера жестко разделена на государственный сектор (с издательствами, типографиями и журналами) и негосударственный, который живет на одном энтузиазме, хоть именно в нем и пишется живая литература.
— Некоторые считают, что ультиматум Тихановской несвоевременен (силы не те, что были раньше) и вернется к ней бумерангом. А как думаете вы?
-Тихановская — символ. Это ультиматум белорусского народа, который стал субъектом и обрел голос.
— Возможен ли тотальные протест в белорусских условиях вообще?
— Здесь я бы снова говорил о народе-субъекте, который противостоит репрессивно-бюрократическому режиму. Вон брат Домрачевой сказал, что не знает ни одного человека, который бы этот режим поддерживал. Кто-то молчит, кто-то уходит от ответа, но именно субъектность делает этот протест тотальным. Не зря говорят, что историю делает меньшинство.
— Не совершатся ли сейчас те же ошибки, которые были сделаны в начале 90-х годов прошлого века?
— Нет. Слишком изменился мир. Например, исчез пролетариат, на который сейчас многие возлагают надежды. А его просто нет. Зато появились ростки самоуправления, что, на мой взгляд, намного важнее и весомее. Когда-то магдебургская страна вспомнила себя именно самоуправляемой. Ну и плюс интернет. «Дворовые чаты» — абсолютно созидательные знаки времени. Из них может вырасти и реальное самоуправление и новая власть.
Это, кстати, стало проявляться раньше, например, во время урагана «Хавьер», когда государство полностью самоустранилось, а люди-волонтеры творили чудеса.
Еще в сравнении с 90-ми сейчас почти целиком исчез белорусский язык. Нация еще не достала это самое главное свое оружие. Когда достанет, демократический процесс окончательно станет необратимым. Просто трудно себе представить, сколько всяких ресурсов у нас еще впереди.
— Как Вы относитесь к предложению «перевернуть страницу»?
— Положительно, если на этой странице будет написано одно слово: «Лукашенко».
* * *
Через несколько часов после подготовки этого интервью стало известно, что Сергей Дубовец получил премию Гедройца за свою очередную книгу. Поздравляем и гордимся!
Читайте также:
Леонид Спаткай: Важно, чтобы те, кто сейчас «под погонами», делали свое дело по Закону
Андрей Климов: Беларусь — это больной коронавирусом, которого подключили к ИВЛ. Наш ИВЛ — Россия
Андрей Ляхович: «Авторитарный режим обречен, он рухнет»
Анна Северинец: Со злом мы боремся методами добра
Александр Милинкевич: «Принудить к любви уже не получится»