ПРИЗРАК ТРУДОВЫХ ЛАГЕРЕЙ

Вы заметили, как часто в последнее время белорусский лидер говорит о себе как о последнем диктаторе Европы. Конечно, в таких заявлениях есть претензия на иронию. Но, одновременно, в них прорывается и вызов, и даже плохо скрытая гордость. Чувствуется, что в глубине души ему нравится этот ярлык. Потому что, во-первых, диктатор — это, по его представлениям, сильный политик. В самом термине скрыто нечто грозное и таинственное, даже мистическое. Не случайно он с таким пиететом говорит о диктаторах прошлого (Ленин и Сталин — «символы нашего народа») и настоящего.

Во-вторых, А. Лукашенко уже явно тесно в рамках Беларуси, его амбиции давно вышли за национальные границы, он жаждет мирового признания. За неимением других способов привлечь к себе внимание, сойдет и скандал. Пусть и дурная слава, но все-таки слава. «Говорят, что плохая реклама — тоже реклама», — сказал белорусский лидер в интервью агентству Рейтер. Такой своеобразный комплекс Герострата.

Другое, не менее знаменательное, заявление президента Беларуси СМИ уже назвали введением крепостного права. Во время посещения в пятницу 30 ноября ОАО «Борисовдрев» он заявил: «Подготовьте декрет: до окончания модернизации и реконструкции этих предприятий запрещается увольнение работников… Уволился — на принудительные работы, и сюда же работать… Поэтому — категорически запретить всякие увольнения с завтрашнего дня, 1 декабря… И это будет на всех предприятиях, с вас мы начинаем».

Действительно, вся эта риторика о принудительном труде попахивает возвращением к крепостному праву, или к насильственному закреплению советского крестьянства за своим колхозом, которое практиковалось в сталинские времена. О необходимости использовать механизмы внеэкономического принуждения белорусский лидер говорит не в первый раз, в частности, в отношении выпускников вузов. «Окончил вуз, государство тебя обеспечивало — будь готов пять лет, а может, и больше, работать по распределению»; «Мы тебя обучили — иди отрабатывай на государство, и не год-два… 10—15 годов». В 2008 году узнав, что специалисты сельского хозяйства уезжают из колхозов, президент прореагировал на это традиционным образом: «Поступил в сельскохозяйственный вуз — иди и работай на село, знал, куда шел… Никому не будет позволено просто отработать какой-то срок по распределению и перейти на другую работу. Мы это юридически закрепим. Без разрешения председателя райисполкома никто не сможет перейти на другую работу».

Но опыт показывает, что его грозная риторика далеко не всегда заканчивается юридически оформленным документом. Например, выпускники вузов отрабатывают только два года, несмотря на угрозы президента. И специалистов сельского хозяйства никто не удерживает силой.

Поэтому вряд ли и эта устная директива будет реализована на практике в том виде, в котором она провозглашена. Конечно, президентским декретом можно поменять любой закон или кодекс. Но превращение предприятий в трудовые лагеря выглядит слишком одиозно в ХХI веке.

Но тогда зачем он так говорит? На наш взгляд, это можно объяснить несколькими причинами. Прежде всего, здесь действует логика функционирования командно-административной системы, механизма ручного управления государством и обществом, вера во всесилие силовых методов. Дается команда, а она не выполняется по различным причинам: либо не соответствует реальным возможностям, либо противоречит экономическим интересам хозяйственных субъектов. И первой реакцией на такую ситуацию становится стремление принудить выполнить приказ с использованием грубой силы.

Причем, ведь все делается с благими намерениями. Дескать, вот запрет на увольнение работников деревообрабатывающих предприятий вводится для их же пользы. Надо же заводы модернизировать, чтобы потом зарплаты были высокими.

Вообще А. Лукашенко всегда выдает стилистика. Не зря говорят, что человек — это стиль. Он время от времени пытается выглядеть современным, даже произносит какие-то модные слова, типа «модернизация». Но от своей человеческой природы не уйдешь, естество берет свое. Он не в состоянии меняться в соответствии с духом времени. Давно став президентом, продолжает применять методы управления, приобретенные, наверное, в должности директора совхоза. Это его привычный и неизменный миропорядок.

Еще один момент. А. Лукашенко в любой обстановке остается политиком-популистом. Он рассчитывает, что такие методы принуждения понравятся его электорату. Есть категория людей, ностальгирующих по прошлому, которые единственным способом решения проблем видят грубое насилие. Дескать, вот Сталин давно бы навел порядок, расстреляв пару сотен человек, и все сразу стали бы послушными. Кстати, большинство населения поддержало те методы принуждения к труду недобросовестных родителей, которые применяют белорусские власти.

В целом же можно констатировать, что политическое руководство столкнулось с новым вызовом, на который не знает, как реагировать. До сих пор социальную стабильность в трудовых коллективах успешно поддерживала контрактная система. Она эффективно работала в условиях, когда перед населением стояла проблема выживания, висел призрак безработицы, люди боялись увольнения. И у соседей ситуация была не лучше, а возможно, даже хуже. Контрактная система делала работников послушными, зависимыми от государства, администрации госпредприятий.

Теперь все поменялось. Сейчас белорусские власти столкнулись с дефицитом рабочих рук, особенно работников строительных специальностей. Людей не устраивают заработки, и они уезжают в поисках лучшей доли за рубеж. Ведь теперь во всех соседних с Беларусью странах (кроме Украины) средняя зарплата выше примерно вдвое. И контрактная система как способ контроля над безропотными трудовыми массами, перестает работать в прежнем масштабе. Недовольство среди работающего населения усиливается. Рейтинг президента не растет. А тут еще Россия настойчиво требует приватизации. Есть от чего прийти в отчаяние. А в такие минуты президент хватается за привычный инструментарий. Он не нашел ничего лучшего, как попытаться остановить непонятный ему процесс силой, используя такой реликтовый для нашего времени метод, как создание трудовых армий.