АНДРЕЙ ТАКИНДАНГ: «ЧАСТО ЛЮДИ НЕ ОСОЗНАЮТ СЕБЯ БЕЛОРУСАМИ, ЕДИНОЙ НАЦИЕЙ»

— Почитал к одному из твоих интервью комментарии, где было много отвращения и даже ненависти к белорусскому языку. Почему, по-твоему, вопрос белорусского языка такой больной для нашего общества?

— Я в жизни с агрессивными выпадами против белорусского языка не сталкивался. Только в комментариях в интернете. И меня это удивило. Я полагал, что то время, когда ломались копья по поводу языкового вопроса, прошло. Когда считалось, грубо говоря, что если говоришь по-белорусски, то выступаешь за независимость, а если по-русски, то за СССР. Теперь же все не так. И поэтому я не могу логически объяснить, откуда появляются такие споры сейчас.

— Ты бы хотел, чтобы белорусский язык имел статус единственного государственного?

— На данный момент я бы хотел, чтобы законы относительно языка лучше исполнялись. Чтобы наш язык вернулся в учебные заведения. Мой дедушка преподавал физику в деревенской школе и разговаривал на «трасянке», но свою дисциплину вел по-белорусски, потому что так требовалось. Давление закона должно быть, пусть это и не всем понравится. Как с табаком. Конечно, запрет на курение в общественных местах ограничит права курильщиков. Может, он и насильственный, но полезный для общества. Сейчас нет языкового равноправия, которое декларируется. В мои времена историю Беларуси вели по-белорусски, а теперь по-русски, сокращают программу по белорусской литературе… И сейчас вырастает поколение, которое совершенно не владеет белорусским языком. Устраиваю иногда встречи в школах, так даже в белорусскоязычных гимназиях вопросы задают по-русски.

— Сам по себе белорусскоязычный человек обращает на себя внимание. А белорусскоязычный человек с черной кожей и подавно. Как ты чувствуешь себя в роли такого «белорусского чуда»?

— Действительно, есть такая беда, что к носителям белорусского языка относятся, как к чудакам. Как к волосатым романтическим рыцарям. Но мы сами должны диктовать правила игры. Мы твердо стоим на своей земле и нам есть за что бороться. Я чувствую себя удобно и комфортно, так как живу здесь, в своем городе. Я не чужак, чужестранцами могут быть остальные, которые не разделяют мое мнение. И я это свое пространство для себя отвоевываю, чтобы люди не принимали меня за что-то необычное. Думаю, сейчас многие удивились бы, если бы я стал говорить по-русски. Это было бы неестественно, так как меня уже так воспринимают. Даже люди, которых я не знаю лично.

— Тебя узнают на улицах?

— Да, бывает. В автобусе мама своей дочери говорит, увидев меня: «Смотри, это Андрей, он по-белорусски говорит». Или пьяные подходят, увидев «человека из телевизора», поделиться своим хотят. Нищие по-белорусски просят деньги.

— У тебя есть ощущение, что ты выбрал путь наибольшего сопротивления?

— Нет. Я не должен жертвовать своим комфортом из-за того, что кто-то плохо учил в школе белорусский язык. Если в кафе не понимают слова «рахунак», я его опять повторю. Я поясню дополнительно, корона с меня не упадет. Так не произошло бы, если бы еще в детские годы я счел себя жертвой из-за цвета кожи или белорусского языка. Тогда бы я и дальше оставался жертвой, которую бы все пинали. Если бы меня окликнули: «Эй, негр, иди сюда», а я убежал бы и не показал себя и не заглянул в глаза… Если у тебя хватает мужества отвоевать свою позицию, то все будет хорошо. Такую науку получил еще во дворах и подворотнях. Тот, кто боялся, тот и получал, а кто чувствовал себя уверенным, того не трогали.

— Ты нашел себя в жизни? Чувствуешь востребованность здесь?

— Самое основное, что у меня есть — это музыка. Еще живопись. Найти себя просто, сложнее сделать так, чтобы с этого жить. Здесь есть трудности, но главное ставить цель и выполнять ее. Раньше я и подумать не мог, что моя музыка будет присутствовать в жизни других людей. А сейчас мы часто выступаем, играем на свадьбах, корпоративах. Не брезгуем играть на заказ, так как такие концерты проверяют музыкантов на жизнеспособность. И на них сразу видно, чего стоит команда.

— У тебя есть песня «Нет Беларуси». Какой все же в нее был заложен первоначальный посыл?

— Тут такая двойственность присутствует. Зависит от того, как она исполняется. На концертах происходит перекличка. Я пою: «Нет Беларуси», а люди в ответ или вопреки поют: «Жыве Беларусь!». А писалась она более реалистично-пессимистично, потому что у нас действительно есть города, деревни, поселки, районы, но при этом часто люди не осознают себя белорусами, единой нацией.

— Что тебя больше всего раздражает в современной Беларуси?

— Было бы смешно, если я бы сказал, что меня раздражает реальность. У нас есть болезни, которые нужно лечить. Меня эти болезни огорчают, но не раздражают. Понятно, что белорусы немного покалеченные, хромые, ограбленные. Но и эта обворованность меня не раздражает. Так было всю жизнь. Ко мне часто подходят какие-то мужики, чтобы водки выпить и исповедаться, или нищие, которые просят денег, чтобы куда-то доехать. Я это принимаю, как должное. Как мать принимает ребенка таким, какой он есть. Все люди — мои братья, сограждане. Поэтому я готов утешать их и ободрять, поднимать с помощью своих песен настроение, делиться теми сокровищами, которые имею сам. Может, некоторые и хотели бы выйти за круг «работа—водка», но не знают как, не читали Короткевича и не знают белорусской музыки. Я понимаю, что я должен жить с ними рядом и стараться нести радость и позитив.

— А что тебе дает надежду на лучшее?

— Когда человек молод, то он надеется прежде всего на себя. Ноги-руки есть, так почему бы не радоваться жизни? А еще я человек верующий, и моя опора в Боге, это основной источник моей радости. Внешние обстоятельства могут быть неблагоприятными, но если ты нуждаешься не только в материальных, но в духовных вещах, то у тебя настроение будет немного лучше. Если работягу может выбить из колеи лишение премии, то у человека духовного есть другие ориентиры, чтобы не считать свою жизнь потерянной.

Сергей БУДКИН, charter97.org