Современный патриот должен быть глобалистом (часть 2)
Согласно Курту Левину, одному из основателей социальной психологии, «нет ничего практичнее, чем хорошая теория». Проиллюстрирую эту азбучную истину на примере теории, декларирующей наличие связи между разделением труда и его производительностью. Для этого нам потребуется открыть книгу отца-основателя экономической науки Адама Смит «Исследования о природе и причинах богатства народов» (1776).
В первой главе выгода от разделения труда иллюстрируется на примере булавочного производства. Изложу его своими словами: один рабочий способен изготовить до 20 булавок в день, тогда как при разбивке производственного процесса на 18 операций 10 рабочих изготавливают за день 48 тыс. булавок.
Но в реальности в производстве столь примитивного изделия было задействовано НА ПОРЯДКИ больше работников, т.к. булавки изготавливались из стальной проволоки, для изготовления которой, в свою очередь… и так до руды и каменного угля.
Сколько же булавок в ГОД смог бы изготовить один рабочий, выполняя подобно Робинзону Крузо все необходимые операции в одиночку? Ответ очевиден: НИ ОДНОЙ. А сколько легковых автомобилей? Наивный вопрос. Не то что в одиночку, но и коллективом в 100 тыс. человек, если начинать с добычи руды, автомобиль не изготовить. Людей не хватит. И потому ни одного сложного изделия без международной кооперации в наши дни изготовить невозможно.
Нужда в демократии не для избранных остается в силе
Адам Смит написал свой бестселлер во второй половине XVIII века, когда индустриальная экономика с ее массовым производством делала свои первые шаги. Но за два с половиной столетия много воды утекло. Передовые страны от первого технологического уклада с его прядильными машинами перешли к пятому, опирающемуся на достижения в области микроэлектроники, информатики, биотехнологии и генной инженерии.
За это же время аграрные общества, миновав индустриальную стадию, преступили к активному освоению преференций постиндустриальных обществ, в которых доля занятых в сфере услуг превышает долю занятых в промышленном производстве. Главными же услугами стали услуги по производству и передаче знаний.
Постиндустриальное общество, оно же по совместительству общество информационное, нуждается в демократии и не для избранных по типу, закрепленному в Magna Carta (Великая хартия вольностей — политико-правовой документ, составленный в 1215 г. на основе требований английской знати к королю Иоанну Безземельному), а для всех граждан, достигших совершеннолетия.
Демократия в XXI веке — это институциональная среда, вне которое дальнейшее развитие невозможно. Поэтому демократию не следует рассматривать в качестве чьей-то прихоти.
Вот как ее необходимость объясняет цитируемый в предыдущей статье израильский историк Юваль Харари:
«В XX демократия пришла на смену диктатуре, так как она была лучше в обработке данных и принятии решений. Демократия распределяет информацию и наделяет институции и людей правом принимать решения. Диктатура же сосредотачивает всю информацию и принятие решений в одних руках. Первая модель работала более эффективно, поэтому, к примеру, американская экономика превзошла советскую».
Но это мнение одного из самых авторитетных интеллектуалов XXI века. Согласно же опросу «Левада-Центра», в ноябре 2016 г. только 12% россиян объясняли распад СССР «технической и экономической отсталостью страны», а 29% — «безответственным и ничем не обоснованным сговором Ельцина, Кравчука и Шушкевича».
Интересный парадокс: неспособные рассуждать о западной демократии без употребления ненормативной лексики, предпочитают отечественной обуви западную, не говоря уже о западных автомобилях и электронных прибамбасах.
Почему не носишь?
Демократическая модель специализируется на создании материальных и духовных ценностей, авторитарно-тоталитарная — на их критике. Преимущество первой над второй есть следствие преимущества инклюзивных институтов над экстрактивными.
Прилагательное «инклюзивный» происходит от латинского слова includo «включаю». В первую очередь, речь идет о включении максимального количества граждан в принятие решений, а «экстрактивный» — от лат. ехtractus извлеченный. Пример экстрактивного института — властная вертикаль.
Принципы ее функционирования белорусам демонстрируют регулярно. В качестве примера приведу две цитаты из пресс-релиза, посвященного рабочей поездке в Ветковский район Гомельской области.
«Как я убедился в очередной раз, мы умеем все делать как надо. Вопрос: почему не делаем так, как надо?» (28.04. 2023).
Этот вопрос, адресованный вертикальщикам областного и районного уровней, напомнил мне советский анекдот, в котором грузин обращается к известной эстрадной певичке:
— У тебя зад есть?
— Есть.
— А груди есть?
— Есть.
— Почему не носишь?
Умеем делать, а не делаем. Почему?
О масштабе ничего неделанья свидетельствует картина, открывшаяся из иллюминатора главного вертолета страны:
«Неубранная солома, поросшая травой органика. Бесхозных и неиспользуемых зданий и сооружений туча. Должного порядка пока нет. И самое опасное, что и не предвидится в этом году. И, как мне докладывают, не удалось искоренить приписки и падеж скота» (28.04.2023).
Еще одно почему?
На поставленный выше вопрос «почему?» существует универсальный ответ — «по кочану». Что в данном случае означает: по причине сосредоточения в одних руках прав на принятие решений. Сомневающимся приведу еще одну цитату из того же источника:
«Он обратил внимание, что фермеры по-другому относятся к своему зерну. «Свое — к нему по-другому относишься. Они соблюдают технологии. Они все время в поле. А у нас руководитель планерку провел, и все щеки надувают».
Понимание, что к своему относятся по-другому, на вершине властной вертикали имеется. Однако с выводом — проблема. Посудите сами:
«Нужна диктатура. А у нас она есть — давайте включать ее. Давайте административный ресурс включать и заставлять делать так, как надо. Пора начинать по-настоящему работать» (12.08.2023).
Пора. Кто бы спорил. Так почему не начинаем? Опять же по кочану. Потому что эпоха господства экстрактивных институтов закончилась. Неужели непонятно?
(Продолжение следует)