ВРЕМЯ ОСТАНОВИЛОСЬ…

Как будто прощаясь, бродил по поселку и смотрел на него другими глазами. Все то же самое, а воспринимаю я малую родину с иными чувствами, как бы отстраненно. Скорей всего, я сюда уже не приеду. Здесь совершенно другая жизнь, другое временное измерение. Надо верить первому впечатлению, оно не врет. Впечатление очень простое: время здесь, похоже, действительно остановилось…

Утром выхожу на улицу. Смотрю налево — никого, смотрю направо — из ворот «Агрохимии» выезжает трактор, поблизости виднеются два-три человека. Все, больше никого. Жена тоже решила прогуляться по поселку, вспомнить молодость. Вернулась слегка ошарашенная:

— Ужас, ужас! Пустые улицы…

В 60-е годы прошлого века, даже в 70-е, у нас было многолюдно. Проводили традиционные футбольные праздники: Добруш против поселка. До Хрущева было два самостоятельных района, при нем прошла кампания по укрупнению, из двух районов слепили один — Добрушский. А юго-восточная часть продолжает жить сама по себе, все больше слабея и хирея.

Все шли через парк на стадион. Шли семьями, принаряженные. Попутно главы семейств заходили в кульдим, так называлася общепитовская точка. Там можно было принять сто граммов, закусить и идти болеть за своих. Народу на стадионе собиралось довольно много. Детское впечатление: была атмосфера праздника. Все всех знали, многие дружили семьями.

Решил и сейчас заглянуть на стадион. Тополиный парк уже давно вырубили, построили на его месте два трехэтажных и пятиэтажный дом и гаражи. Центр поселка, за квартиры шла нешуточная борьба.

На краю парка была гостиница. Небольшая, на несколько номеров. Никто там почти не останавливался, в 90-е годы гостиница превратилась в церковь. Сверху прилепили не очень изящный маленький купол с крестом. Есть батюшка, староста. Внутри довольно уютно. Тут народу всегда много. Например, на Пасху верующие в темноте выстраиваются двумя цепочками едва ли не на километр, батюшка идет и освящает куличи и крашеные яйца. Впечатляюще. Кто верит или делает вид, что верит, это уже не так важно. Важнее то, что люди сами идут. Что касается веры, то большинство, как и всегда, придерживается традиций. Нужно ходить в церковь, хотя бы на храмовые праздники — вот я и хожу. Да пусть и так. Церковь, если хотите, заменила райком КПСС. Как ни поверни, а людям во что-то верить все равно необходимо. Особенно сильно это ощущается в провинции.

* * *

Шататься по поселку надоедает, ничего нового уже не увижу. А дома делать нечего. Решаю смотреть родительские и другие документы: надо чем-то себя занять, а то поедет крыша.

Вот трудовые книжки матери и отца. 14 августа 1948 года мать назначена на должность воспитательницы Мирского детсада, Мирского района Барановичской области. Давно уже нет такой области. А Мир есть, куда ему деться. Там Мирский замок, уже отреставрированный. Им пытаются заинтересовать туристов, особенно западных. В конце 40-х там тоже были «туристы», но больше с оружием и в лесах: окончательно всевозможные банды были ликвидированы только в начале 50-х. Говорят, довольно часто постреливали.

У матери в трудовой книжке всего 12 записей. Последняя запись датирована 1 июня 1983 года: уволена с работы в связи с уходом на пенсию. Есть и аттестат об окончании Могилевского дошкольного педагогического училища, выданный в 1948 году. Хорошо помню рассказы матери о том, как она добиралась до Могилева на крыше товарного вагона, зимой. У мамы в аттестате из 50 оценок только четыре «тройки», остальные «хорошо» и «отлично». Тут у меня достижения получше, ни одной «тройки». Правда, я не ездил на учебу на крыше товарного вагона…

Есть и аттестат отца. Поступил в вечернюю среднюю школу рабочей молодежи в 1952 году, окончил в 1954-м. У отца в аттестате только две «четверки», остальные «тройки». Вроде бы гордиться нечем. Если не учитывать тот факт, что отец ушел на фронт 17-летним пареньком в 1943 году (прибавил себе год), а домой вернулся только в 1950-м. Как они познакомились с матерью, точно не помню — мне об этом почти не рассказывали.

А отцовская трудовая книжка тоже сохранилась. В 1952 году принят на работу в местную МТС, машинно-тракторную станцию. А в 1955 году освобожден в «связи с переходом на руководящую партийную работу». На пенсию отец ушел в 1986 году. Устроился на работу в комбинат стройматериалов. За 1988 год в книжке есть запись: «В ознаменование Дня Победы награжден ценным подарком на сумму 15 руб.». И на том спасибо.

Комбинат закрылся уже в нулевых годах. Кто сам ушел, кого уволили в связи с закрытием. Пытались сделать из него акционерное общество. Сделали. Дивиденды давали в виде маргарина или мороженой рыбы. Самым естественным образом комбинат обанкротился…

* * *

Когда-то в поселке была обыкновенная сберкасса, где вертелись все финансовые дела местных жителей. Теперь здесь отделение «Беларусбанка». Оно открылось в помещении бывшей проходной отделения «Агрохимии». Проходную построили еще в 90-е, надеясь, что работа все-таки появится. Но колхозы все нищали, и им платить химикам было нечем. Рабочие потихоньку увольнялись и ехали искать работу в Гомеле. Сама «Агрохимия» все еще дышит, но уже почти на ладан. Какая уж тут проходная… Для нее хватило одной комнатки. Зато здесь же разместились ветеринарный пункт, отделение «Беларусбанка», два магазинчика и еще место осталось.

Внутри банковского помещения вполне комфортно. Две кабинки, стоят стулья в коридоре. Занял очередь, сиди, жди. Правда, ждущие хорошо слышат, что происходит в кабинках: снимают ли деньги, или кладут на счет, сколько снимают и сколько кладут. На улице есть инфокиоск, там можно платить за все, в том числе и за коммуналку. Только население поселка в основном уже пенсионного или предпенсионного возраста, ему очень трудно разобраться в этих кнопках. Поэтому предпочитают сидеть привычно-покорно в очереди.

А вот банкомата в поселке нет. Ни одного. Скорее всего, руки не доходят. Или денег не хватает? Я представляю себе расстояния от окраин до отделения банка: несколько километров. В поселке нет автобусов и такси. Зато есть велосипеды как основное средство передвижения. Представьте, преодолеть пешком или на велосипеде километров пять-шесть, а потом узнать, что деньги не перевели или что очередь слишком длинная. Поэтому многие продолжают хранить деньги в банке. Стеклянной.

С другой стороны, уже хорошо то, что в поселке все же что-то открывается. Потому что все остальное уже давно закрылось. Идешь, смотришь на пустые коробки производственных зданий и думаешь: ладно, все закрылось, обанкротилось, а что открылось? Все те же торговые сети, что и в Минске, что и в других крупных городах. Одно отличие: сети здесь чисто местные, добрушского происхождения. Сколько они могут занять людей? От силы два десятка. Магазины коопторга оставляют странное впечатление. Куда ни зайдешь, везде один или два покупателя, а часто вообще ни одного. А в универмаге висит объявление о том, что использовать его кабинки для примерки одежды, купленной, например, у частника, запрещено. Если хотите, письменное признание в собственной несостоятельности. Кооперативная торговля терпит крах не только в городах, но и в маленьких городках и поселках.

* * *

Есть еще какие-то маленькие приметы того, что время здесь не совсем остановилось. У местного ДК стоит пару игрушечных машинок. Играет музыка. Правда, детей нет, некому почувствовать себя водителем. То ли городская забава не прижилась, то ли поселок все еще остается патриархальным. Да и детей маловато. Детсад, насколько знаю, стоит полупустой. За время ходьбы по улицам поселка встретил троих-четверых детей детсадовского возраста.

Сегодня что-то пасмурно, с юга наползает мрачноватая грозовая туча. После обеда начинает громыхать и идет сильный ливень. Сверкают молнии, в доме темнеет. И гаснет свет. Давно замечено: как только начинается даже небольшая гроза, так сразу вырубается электричество. Все уже привыкли, терпят молча. А что сделаешь? В поселке все системы уже давно устарели. Их надо было менять еще в прошлом веке, но денег не было и тогда и теперь. При таком порядке их и не должно быть. Ничего не меняется, а время действительно остановилось…

* * *

Днем приходят квартиранты забирать вещи. Они приехали из Гомеля и строят тут еще одну котельную. Газовую котельную, которая подавала тепло в коммунальные дома, давно переделали под топку дровами. Но она не справляется. Поэтому решили строить вторую. Поскольку все строители из поселка давно и успешно строят в России, бригаду набрали в Гомеле. Как я понял, из самого разного народа. Слишком большое подозрение вызвали у меня строители. Явно бомжеватого вида.

Жилье им ищет завхоз Николай. Вот и на меня вышел. Дом оставлять совсем пустым не стоит. Он приходит, когда у нас сидит покупательница. Тоже интересная история. Сама она из Николаевки, километрах в пяти от поселка. Работает в Гомеле, а дом покупает для дочки. Собственно, на родине делать молодым нечего. Что-то наподобие колхоза есть, только работают там те, кто постарше. Практически все молодые стараются пристроиться либо в Гомеле, либо в поселке. В городе что-то можно найти в любом случае. Если жить в поселке, то тут больше поездов ходит, да и вообще, приграничная деревенька и поселок — две большие разницы. Одним словом, все как везде, с небольшими отличиями: деревня стремительно пустеет, города наполняются свежей рабочей силой…

* * *

Разумеется, на кладбище я сходил. Не люблю бывать на поселковом кладбище. Хотя бы потому, что оно слишком стремительно растет. Поселок тоже растет, но кладбище, думаю, еще быстрей. Хоть что-то растет, прошу прощения за черный юмор.

Постоял у семейной могилы. Рядом лежат бабушка соседки, сама соседка, а одно место пока не занято. Надо же, жили по-соседски и лежат тоже рядом. Божий промысел, не иначе. Предпоследняя страница перевернута…

А что тут умней скажешь?..

Сергей ШЕВЦОВ