Как-то почти незаметно прошла новость, которая окажет непосредственное воздействие на десятки тысяч граждан Беларуси, находящихся за решеткой и сотни тысяч, которым еще придется там побывать. Оно и понятно, у зэков нет доступа к Твиттеру и Фейсбуку.
Между тем, готовится очередное гнусное преступлений белорусского режима против тех, у кого и так уже все отняли. Недавно стало известно об очередном нововведении. У осужденных, приговоренных к лишению свободы либо к пожизненному заключению, при необходимости возмещения ими причиненного ущерба будут изымать до 90% заработка. Данное решение подкреплено постановлением Минюста за номером 159 от 15.10.2013.
Причем из содержания документа незнающий человек может сделать вывод, что до сих пор зэкам выплачивалось 100% их заработка. На самом деле белорусские заключенные всегда получали жалкие крохи.
Дело в том, что белорусская пенитенциарная система имеет под собой прочное экономическое обоснование, в основе которого лежит бесплатный труд заключенных. Практически при каждом исправительном учреждении действует производственное предприятие или предприятия.
Например, на ИК-3 под Витебском, где я провел около полугода в 2011 году, действовало несколько производств: швейная мастерская, обувная и деревообрабатывающая. Швейная мастерская, куда распределили меня, помимо телогреек и штанов для зэков (за телогрейки и штаны, кстати, зэки обязаны платить) выполняла и заказы на сторону. Шились какие-то штаны, куртки, комбинезоны с надписью «МЧС России» и многое другое. На деревообработке делали какие-то ящики и гробы, на обувном производстве, соответственно, обувь, похоронные венки, и всякую мелочевку. Всю эту продукцию регулярно вывозили с территории промзоны для доставки заказчикам и реализации. Естественно, не бесплатно.
При этом, никакие нормы минимальной оплаты или охраны труда здесь не действуют, так как такие производства именуются «учебными», «экспериментальными» и т. п. Это, правда, отражается на отсутствии норм оплаты, но никак не на нормах выработки. Так, недавно сообщалось, что политзаключенный Артем Прокопенко работает за 20 тысяч рублей в месяц. Это, увы, обычная ситуация для белорусских «исправительных учреждений».
Об эффективности и технологичности такого производства, самоокупаемости зон, думаю, говорить не стоит. Едва ли такие производства могут покрыть содержание и охрану тысяч человек, но фирмы, имеющие производство в тюремных промзонах и доступ к дармовой рабочей силе, совсем не бедствуют.
За 5 месяцев работы на «швейке» я заработал 20 белорусских рублей (не тысяч, а рублей). Не скажу, что я был очень ценным работником. Скорее, наоборот, старался быть максимально бесполезным и даже вредным. В итоге, за пару недель произошло мое карьерное падение от швеца до закройщика, затем помощника швеца, и, наконец, грузчика. Без некоторой нервотрепки и угроз не обошлось, но в итоге от меня отстали. А грузчик на «швейке» — это не грузчик на деревообработке. В основном, я сидел без дела, а раз в неделю переносил куда-нибудь тюк с поролоном с места на место. То есть работником я был не ахти, но все-таки в течение 5 месяцев исправно находился на рабочем месте — 8 часов в первую смену и 6 — во вторую, что-то да делал. Уж на коробок-то спичек мне могли денег заплатить…
Конечно, далеко не все могли себе позволить такое поведение. Все-таки я получал передачи с воли, медбандероли, денежные переводы для покупок в тюремной лавке на сумму около 150 тысяч белорусских рублей в месяц. Всего этого, к слову, сегодня, не имеют белорусские политзаключенные, которые лишены права на передачи, свидания, телефонные звонки, даже формальное медобслуживание и многое другое за придуманные нарушения, а фактически — за то, что смогли остаться людьми в тяжелой ситуации.
Заключенные, у которых не осталось близких на воле, или те не в состоянии поддерживать их по различным причинам, вынуждены работать всерьез. Причем, многие на воле думают, что заключенные могут неторопливо стругать какие-нибудь деревяшки или создавать видимость работы. На самом деле, на «зоне» люди действительно вкалывают. При этом, используется сугубо примитивное оборудование, а о технике безопасности вспоминают лишь один раз — когда прибывший невольник расписывается о том, что он ознакомлен с ее правилами. Например, осенью 2011 года травму на деревообрабатывающем производстве получил бывший кандидат в президенты Николай Статкевич, он повредил руку и сломал ребро. Случаи подобных травм на производстве — далеко не редкость.
В целом, ситуацию с питанием заключенных подробно и объективно описал в своем «Письме из ада» Николай Автухович. Действительно, широко практикуется недокладывание мяса в кашу, использование просроченных, некачественных и условно съедобных продуктов, продуктов, предусмотренных для кормления животных на фермах, например, пушного зверя и т.д. Крупы используются низкой питательной ценности. Грубо говоря, желудок наполнить можно, но толку от этого немного.
Питание где-то лучше, где-то хуже, но в целом, если у вас хорошее здоровье и срок 3-5 лет, то даже при отсутствии поддержки с воли вы, скорее всего, не умрете. Потеряете несколько зубов, испортите желудок и зрение, заложите основу для более серьезных проблем со здоровьем с приближением старости, но выйдете живым. Другой вопрос, чем вы будете бриться, мыться, чистить оставшиеся зубы, что будете курить, чем, извините, подтираться. А что делать, если срок не 3-5 лет, а 10-15 или больше? А если необходимо платить иск или алименты?
В таком случае единственной возможностью выжить остается подневольный труд на промзоне. Тут уж не до отлынивания и воспоминаний про подвиги Спартака.
У нас на «швейке» такие люди работали, как проклятые — не поднимая головы от допотопной швейной машинки и в разы перевыполняя какие-то безумные нормы. От того, что они постоянно находились в облаке микроскопических синтетических волокон и безо всякой вентиляции, они непрерывно кашляли, у них слезились глаза, открытые участки кожи были покрыты жуткими волдырями и нарывами. Тем не менее, они вынуждены были отказываться от больничных и и перекуров, работали даже с высокой температурой, т. к. не могли себе позволить потерю заработка. О том, сколько они реально зарабатывали для тюремщиков, не узнает никто и никогда, но из всего этого после изощренных и циничных вычетов им выдавали на руки 35-50 тысяч рублей, за которые до кризиса 2011 года они могли себе купить самых дешевых сигарет, минимальный набор предметов личной гигиены, а в случае большой удачи — кусочек сала, немного самых дешевых конфет или даже банку сгущенки, а потом думать, как растянуть это богатство на месяц. Ходили, правда, разговоры о том, что на «деревообработке» заключенные зарабатывали по 100 и даже 150 тысяч, но, думаю, там распускались такие же слухи про «швейку».
Такие условия оплаты создают абсолютно трагикомические и абсурдные ситуации, когда заключенный в течение года не может подать жалобу на приговор в надзорную инстанцию, потому что не может заплатить пошлину. Есть также много случаев, когда осужденный за менее тяжкое деяние, усердно работает на протяжении всего срока и не имеет никаких взысканий, но вместо предусмотренного законом освобождения по УДО по отбытии половины срока выходит только «по звонку», потому что за 4-5 лет так и не смог погасить ущерб размером 150-200 долларов США, и на этом основании ему отказывается в УДО.
Конечно, заключенные возмущались размерами заработков. Когда возмущение достигло пика, в цех пришел замначальника ИК-3 по производству. В ответ на вопросы заключенных он ничтоже сумняшеся заявил, что они должны быть благодарны и за такую оплату, потому что в стране кризис, и даже на воле все мечтают работать за такие деньги. В итоге разговор свелся к тому, что «многие из вас здесь надолго, поэтому никуда вы не денетесь». Деваться многим, действительно, некуда.
Кстати, об изъятии 90% заработка. Формально я заработал не 20 рублей, а аж 10 тысяч. Но из них 9980 рублей были вычтены на оплату расходов на содержание. Нетрудно посчитать, что без всякого иска и необходимости погашения ущерба у меня вычитали не 90, а 99,8% заработка. Поэтому сообщение о том, что у заключенных будут изымать 90% заработка, нужно понимать не буквально, а как то, что что у заключенных будут изымать не 90%, а «еще больше».
Еще более цинично власть обходится с заключенными пенсионерами. Немногие знают о том, что пенсионеры, находящиеся в местах лишения свободы, лишаются пенсий. Причем, выплата пенсий прекращается задолго до приговора суда — когда человек только попадает в следственный изолятор. Предполагается, что пенсия ему не нужна, т. к. заботы по его содержанию берет на себя государство. О качестве этой заботы опять-таки рекомендую подробно читать в «Письме из ада» Николая Автуховича.
Единственной льготой заключенных пенсионеров является то, что они могут не работать. НО! Формально все белорусские заключенные могут не работать, и прошения о зачислении их на производство подаются в исключительно добровольном порядке.
Правда, администрация колонии имеет богатый арсенал средств для пробуждения в заключенном желания поработать, даже если он не нуждается в скудном заработке. Самый простой и действенный из них, это применение Правил внутреннего распорядка, в соответствии с которыми заключенный обязан исполнять распоряжения сотрудников администрации по выполнению действий, необходимых для функционирования и обустройства исправительного учреждения. То есть заключенного могут каждый день с утра до ночи отправлять на любую работу — от уборки снега на территории до мытья туалетов, со всеми вытекающими. Эта работа не оплачивается, а отказ от нее является нарушением. Несколько таких нарушений ведут уже к уголовной ответственности и продлению срока, но с отбыванием его в условиях более жесткого режима. Таких способов — тьма: слишком маленькая/большая бирка с именем, неразборчиво/мелко написано имя, большой/маленький/твердый/мягкий козырек в кепке и т. д. и т.п. В общем, подавляющее большинство зэков стремятся избежать заведомо бесперспективной конфронтации с администрацией.
По сути, речь в данной ситуации идет об армии бесправных рабов, которые не могут отказаться от бесплатной работы. Это касается не только лиц, отбывающих наказание, но и многочисленных «химиков», а также лиц, находящихся в ЛТП.
Сразу хотелось бы ответить тем, кто скажет, что преступникам «так и надо». По моим наблюдениям, как и по наблюдениям моих коллег и друзей, побывавших в местах лишения свободы, процентов 25% белорусских заключенных осуждены совершенно незаконно, у многих длительность приговоров не соответствует тяжести совершенных деяний, а серьезные процессуальные нарушения, есть практически в каждом деле. Есть, конечно, и большое количество необоснованно мягких приговоров. Но касаются они, в основном, социально близких действующей власти элементов: воров, убийц, насильников и пр. В любом случае, такая форма, как лишение свободы, предполагает исправление, а не унизительное бесправие и рабский труд в нечеловеческих условиях.
Режим Лукашенко часто обвиняют в использовании рабского труда. Это касается и распределения студентов, и знаменитого Декрета №9 «О дополнительных мерах по развитию деревообрабатывающей промышленности», и контрактной системы, которая ставит в бесправное положение практически всех наемных работников.
Я считаю, такие обвинения являются комплиментом в отношении режима Лукашенко. Все-таки, в большинстве рабовладельческих обществ рабам разрешалось иметь свое хозяйство, жилье, заводить семью а иногда — и менять владельца. Белорусские рабы за решеткой находятся в гораздо худшем положении. Но и их положение имеет аналоги в мировой истории. Один из таких примеров — ГУЛАГ.
Помнится, еще в конце 1990-х — начале 2000-х родилась шутка о том, что данная аббревиатура расшифровывается как «Государство, управляемое Лукашенко Александром Григорьевичем». На исходе второго десятилетия правления Лукашенко эта шутка приобретает все более зловещий смысл.
Александр ОТРОЩЕНКОВ, специально для charter97.org