Ольга Карач и ее президентские амбиции (обновлено)

— Еще год назад вы были полны решимости выдвигаться кандидатом в президенты. За год многое изменилось, в вашей семье родился ребенок… Поскольку политика в Беларуси — дело опасное, готовы ли вы сейчас, с малышом на руках, участвовать в президентской кампании?

— Тут вопрос не в опасности. Я в общественно-политической сфере Беларуси почти 20 лет, за это время волей-неволей станешь фаталистом. Вопрос в результативности. Мне участие в выборах ради участия не интересно. И не нужно. Ни для биографии, ни для самолюбия, ни для ресурсов, ни для чего иного. Мне интересна только победа. В этом плане ничего не поменялось.

С другой стороны, не каждый участник выборов выигрывает эти самые выборы. Я не сторонник принципа, что нужно вначале ввязаться в драку, а там, мол, разберемся. За нами люди, и мы за них в определенной мере несем ответственность. Поэтому не смотреть, куда ты ввязываешься — это безответственно. В Беларуси политик, как сапер, может ошибиться только один раз. Плата за неправильный выбор велика и растет с каждым годом. Общество не дает права политику на ошибки. Люди ждут мессии, а я не мессия и не Бог. Я — обычный человек.

Знаете, в публичной сфере, как в море: издалека айсберг и кусок пенопласта выглядят одинаково. Но, как вы понимаете, последствия столкновения с ними для корабля будут разными. Для меня не интересно быть «куском пенопласта» в 2015 году.

— Способна ли 36-летняя учительница из Витебска, пусть и магистр политических наук, и глава гражданской кампании «Наш Дом», править государством?

— Способна. И не только на это.

— Может ли вообще провинциальный политик претендовать на роль национального лидера? Александр Лукашенко сумел подняться на самый верх. Пытали президентского счастья Семен Домаш, Александр Милинкевич из Гродно, но неудачно. Как вы оцениваете собственные шансы стать у руля нации?

— Глупо считать Минск центром только по причине географического положения. Минск — такая же провинция, как и Климовичи или Чурилово. Петр Машеров в свое время переселил туда чуть ли не полстраны только для того, чтобы город набрал миллион населения с целью выпросить денег на строительство метро, но Минск так и не стал, по моему мнению, столицей в широком смысле слова. Можно забрать людей из деревни, но деревню из людей забрать сложно. А наши провинциальные городки дали миру огромное количество лидеров мирового класса. Например, премьер-министр Израиля Шимон Перес был родом из Воложинского повета, сейчас это Воложинский район, а Хаим Вейцман, первый президент государства Израиль, родился в местечке Мотоль на Полесье. Третий президент Израиля Залман Шазар, урожденный Шнеер Залмен Рубашов, родился в Мире.

Примеров более чем достаточно. Или вы думаете, что премьер-министром или президентом Израиля быть легче, чем президентом Беларуси?

Политическая кухня в принципе одинаковая — и в Чурилово, и в Гродно, и в Витебске, и в Минске. Разница только в объемах работы. Знаете, почему жителю Минска очень сложно стать национальным лидером? В Минске на его роль, как правило, претендуют те, кто пришел в политику, уже состоявшись в другой сфере.

Белорусская политика — очень специфическая среда. Вспомним, как Алиса попала в Зазеркалье: вроде бы все знакомо, но как-то не так. Это как из бизнеса сразу попасть в чиновники или наоборот — будет тяжело, потому что другие люди, другие правила, другие механизмы и другие стереотипы.

Аналогично, придя в политику, человек верит, что его предыдущий (успешный!) жизненный опыт поможет ему. И чем выше был человек по статусу, чем выше должность он занимал, тем сложнее ему адаптироваться в новых условиях, тем сложнее ему сказать: «Теперь начинаем все сначала». Это не связано с тем, что он глупее, просто правила другие — политику дается больше общественного внимания сразу и меньше времени на анализ своих ошибок и просчетов. И если статус человека достаточно высок, то он сразу взлетает на политический олимп, от него требуют бить рекорды по бегу, когда он и ходить-то толком не умеет. Недоброжелателей много, опыта в отборе команды нет, стратегического мышления — тоже, он еще и сам не понимает, что он хочет в итоге получить, а его ошибки сразу бросаются в глаза. Он еще не умеет отличать болтунов и демагогов от людей, которые действительно что-то могут и умеют, он не готов сам вырабатывать идеи и стратегии, а ему подсовывают какие-то бумажки с умными графиками, в которых он совсем не разбирается.

Сложно человеку, который, попав в политику с поста, скажем, директора завода, начинать «с нуля»: разносить листовки, собирать подписи, обзванивать людей, т.е. выполнять черновую, техническую работу. Ну, не сможет директор завода идти к людям, стучаться в каждую дверь и разговаривать с ними — он привык, чтобы люди сами приходили к нему. Ему будет сложно переломить себя. А ведь не попробовав все это на себе, ни одну кампанию хорошо не спланируешь и не сможешь оценить, насколько хорошо ее спланировали и провели другие.

Знаете, какой дом был самый сложный для агитации в моей жизни? Мой собственный. Попробуй убеди людей, которые тебя еще помнят на трехколесном велосипеде с ободранными коленками, что ты — тот самый долгожданный лидер и есть.

— Когда вы объявили о возможном участии в президентской кампании год назад, минские оппозиционеры в штыки восприняли ваши намерения. Почему?

— Давайте разберемся, что вы имеете в виду под «штыками». Как ни странно, они испугались, что «Ольга может выиграть». Собственно, эмоций было много, но все их можно выразить примерно так: «Я двадцать лет боролся, страдал, мучился, а тут придет эта стерва на все готовое. А как же я?»… Такая реакция бывает у матери-одиночки, для которой ее сын — свет в окошке, и она ему посвятила всю жизнь, а тут у сына появляется девушка и предстоит свадьба.

— Изменилось ли отношение минской оппозиции к вашим президентским амбициям за прошедший год?

— Нет, не изменилось.

— В последнее время мы стали свидетелями достаточно смелых фотосессий, на которых вы выступали в роли известных исторических личностей, например, в образе княгини Ольги. Чем можно объяснить вашу эпатажность, какой посыл обществу, элитам содержится в этих нестандартных образах?

— Есть хорошее выражение на сей счет: не надо в жизни ни плыть по течению, ни плыть против течения — нужно плыть туда, куда тебе нужно. Фотосессии — один из инструментов, которые мы пробовали, чтобы решить сразу две проблемы. Первая — в Беларуси в общественном мнении отсутствует образ женщины-политика. Что такое «образ политика»? Это картинка, которая автоматически выскакивает у каждого избирателя в голове. Все мы хорошо знаем, каков идеальный образ мужчины-политика в Беларуси: высокого роста, с короткой стрижкой, с крепкими руками, достаточно громкий и любящий поговорить. Этому типу, кстати, не только Александр Григорьевич соответствует… А вот образа женщины-лидера в политике нет. Точнее, он смутно выражен в лице едва ли не правой руки главы государства. Это немолодая, одинокая женщина, несчастливая по-своему, которая вынуждена делать карьеру любой ценой из-за отсутствия сильного мужского плеча рядом. Но такой лидер женского рода проигрывает более сильному (даже в физическом смысле) лидеру мужского рода.

Вторая проблема — белорусская оппозиция становится с каждым днем все более «невидимой», стоит проблема «лица», т.е. визуализации.

Мне результат данных фотосессий очень понравился, и мы их планируем продолжать. До меня образ «блонди в политике» в Беларуси отсутствовал — мы его сформировали с «нуля», когда само понятие «политик женского рода» отсутствует в картине мира белорусов.

— Вы создаете агрессивно-сексуальные образы. А как вообще вы относитесь к сексуальности политиков?

— Я — феминистка по взглядам. Поэтому для меня игры с телом и сексуальностью — это примерно то же самое, что серпом по тому самому месту… Но в политике выигрывает не тот, кто делает только то, что нравится, а тот, кто умеет переступать через себя и делать то, что целесообразно в данный исторический момент.

— Не чувствуете ли вы себя этаким гламурно-фриковым персонажем во время своих странноватых фотосессий?

— Все новое всегда неожиданно и нетрадиционно. Судите сами: в белорусской оппозиции очень много умных и толковых людей, грамотных и образованных. Все эти 20 лет они шли очень традиционным путем — я бы сказала, что все кампании были «как по учебнику». Что в итоге? Воз и ныне там. Значит, путь не тот, неправильный, тупиковый. Нужно искать другой путь. Но в политике навигатор не спросишь — нужно искать другие пути, опираясь на свой опыт и интуицию.

— Лидия Ермошина назвала наиболее вероятную дату президентских выборов — 15 ноября. Готова ли оппозиция к избирательной кампании?

— Нет, не готова. Пока к ней готов один-единственный кандидат (и то, кажется, он в этом до конца не уверен) — это Александр Лукашенко. Остальные не готовы. Я тоже не готова, слишком быстро меняется политическая ситуация в последнее время. Президентская кампания — это ведь не только сбор 100.000 подписей для регистрации. Чтобы сегодня выиграть кампанию, нужно собрать минимум один миллион подписей. Пока это удалось только одному человеку, собственно, он и стал президентом в итоге.

— Последний год оппозиция фактически занималась написанием процедуры выдвижения единого кандидата. Однако к соглашению так и не пришли. Почему?

— Потому что Боливар двоих не выдержит, а единым кандидатом от оппозиции может быть только один, а не два, не три и не пятнадцать человек.

— А почему вы не участвовали в переговорах по единому кандидату: не видели смысла либо вас просто не пригласили?

— По той же причине, по которой, как вы элегантно выразились, минская политическая элита меня «восприняла в штыки». Сегодня единым кандидатом может стать только Мистер Никто. Т.е. самый слабый и никчемный кандидат — такой слабый, чтобы у других, кто отказывается от кандидатства, даже тени сомнения не было: он не выиграет. Понимаете, у нас сейчас президент-пенсионер. Но ведь и лидеры оппозиции не становятся моложе. Они же умные люди, прекрасно понимают, что впереди маячит политическая пенсия. А значит, нужно сегодня бороться — либо за то, чтобы оттянуть момент наступления «пенсии», либо за то, чтобы другие не стали более сильными лидерами. Это объективный процесс, хотя и очень болезненный.

— На что может надеяться оппозиция на президентских выборах-2015?

— Если политическая ситуация не изменится, то ни на что.

— И под занавес разговора, если позволите, несколько личных вопросов. Говорят, ребенка вам суррогатная мать родила…

— Вы как-то мало информации собрали… Слухов было много, и все они были очень креативные. Например, говорили, что я купила ребенка у цыган за бутылку водки, и что Святослав — цыганенок. Были те, кто утверждал, что я одолжила ребенка для фотосессий и его не существует.

Еще находились любители посплетничать на тему, кто отец ребенка. Отцовство приписывали даже покойному генералу Валерию Фролову. Витебская оппозиция в отцы Святослава почему-то «записала» Павла Левинова, витебского правозащитника с еврейскими корнями. Даже звонили моим родителям и интересовались, как они относятся к тому, что их внук — наполовину еврей?

Но после всех этих помоев, которые вылили на беззащитного маленького Святослава и мою семью, я по-новому взглянула на нервную реакцию Александра Лукашенко, когда кто-то вспоминает его сына Николая. Нам хочется во всем контролировать политиков и знать все нюансы их личной жизни, вплоть до того, сколько раз у политика был секс в неделю и с кем. Но когда оказываешься в роли этого самого политика, то очень хорошо понимаешь, что дети не должны страдать от того, какой путь выбрали их родители. И дети политиков должны иметь такое же право на счастливое детство, как и дети учителей, инженеров или бизнесменов. Иногда общественность этого не понимает и старается у детей политиков это счастливое детство отобрать, потому что — «любопытно же…».

Наше общество так и не научилось отличать, где критика по делу, а где оскорбления вперемешку с унижениями из-за чьего-то плохого настроения. Поэтому часто такого типа люди встречаются в оппозиции, выглядят они критиками, но появляется ощущение чего-то затхлого и смердящего. Но, простите, навозные мухи всегда будут искать отнюдь не ромашки с одуванчиками, а навозную кучу. Даже если такой человек меняет место жительства (например, уезжает в политическую эмиграцию), все равно дерьмо он тянет с собой, в себе. Поэтому в политической эмиграции так много конфликтов, причем часто даже не очень понятно, из-за чего.

Так что мой опыт работы подсказывает: если кто-то рядом с вами тянет в вашу жизнь дерьмо — от такого человека надо максимально быстро избавляться. Не можете избавиться — бегите. Но если хотите любить свою работу, радоваться той команде, с которой вы работаете, уважать людей, которые рядом, вставать каждый день с новой энергией и гордиться результатами своей работы, то мой рецепт счастья — не засорять свое жизненное пространство.

— Злые языки утверждают, что вы проводите больше времени за рубежом, нежели в Беларуси. А потому власти даже не зарегистрируют вас кандидатом в президенты.

— Регистрация в Беларуси кандидатом не зависит ни от количества собранных подписей, ни от подлинности собранных подписей, ни от того, сколько человек времени проводит за рубежом, дома или колесит по Беларуси. А зависит от политической воли команды президента. По-моему, мы все взрослые люди, и пришло время прекратить верить в Деда Мороза и честные выборы в Беларуси. Испугается — не зарегистрирует.

Владимир Журавок