TOP

Тайны расстрельного коридора

Тема смертной казни в Беларуси до сих пор остается за семью печатями. Общество практически ничего не знает об условиях содержания осужденных к высшей мере. Известно лишь то, что они некоторое время после вынесения приговора находятся в центре Минска, в СИЗО на Володарского. Поэтому правозащитники всегда стараются отыскать и собрать буквально по зернышку эту информацию.

Представители кампании «Правозащитники против смертной казни» собирают воспоминания и свидетельства бывших сотрудников СИЗО №1 и бывших узников, родственников расстрелянных, часть которых и положена в основу данной публикации. Эти люди по понятным причинам попросили не называть их имена.

Последний приют смертников

СИЗО №1, или Володарка, где ждут расстрела приговоренные к смертной казни, размещался ранее в старом Пищаловском замке. Подробное описание этого места подается в книге Славомира Антоновича «Узники Пищалова замка». Ранее смертников удерживали в самом замке, на первом этаже. Там до сих пор видны окошки, которые начинаются от самой земли. Теперь дверь в эту часть замка заварена, а само крыло законсервировано. Примечательно, что на редких фотографиях Пищаловского замка, которые можно найти в свободном доступе, видна как раз эта часть замка. На них видны камеры, все они двухместные, окрашенные в темно-зеленые цвета. Это и есть бывшие камеры смертников.

Один из уголовников-рецидивистов Н., который сидел на Володарке несколько раз, эмоционально передает психологическое состояние от увиденного в том коридоре: «Там такое ощущение, что если дверь откроет сам Сталин — ничего удивительного не случится. Атмосфера настолько пропитана эмоциями смерти, что присутствует почти осязаемое ощущение метафизических ворот в преисподнюю».

Те камеры остались в прошлом. Сейчас в самом замке заключенные не помещаются. Новый корпус, где содержатся подследственные, заключенные и смертники, расположился на месте бывшей конюшни, к одному крылу которой надстроили второй этаж.

Рассказывает один из бывших сотрудников СИЗО: «Для смертников предусмотрены три камеры. Размеры 6 на 3 метра. Все они оснащены приборами видеонаблюдения, чтобы постоянно следить за заключенными. В любое время дня и ночи у камер смертников находится пост.

Две трети стены окрашены в бежевый цвет, а потолок и верхняя часть — белые.

Туалет представляет собой этакую лузу, он отгорожен где-то по плечо. Рядом — раковина.

В потолок высотой примерно 5 метров вмурована электролампа. Свет всегда одинаковый, белый, горит постоянно. Есть радиоточка, которая работает весь день.

Скамья и стол приварены к полу. Над столом находится полочка, где лежат только их письма и материалы дела. Нары расположены очень низко, примерно 15 см от пола».

Другой свидетель К. подробно описывает окна в камерах смертников: «Со стороны камеры висит решетка, чтобы заключенные не могли дотянуться до стекла. За стеклом так называемые раснички, которые с улицы прикрыты мелкой сеткой рабица. По тусклому свету из окна заключенные могут определить, день сейчас или ночь. Окна этих камер выходят на Пищаловский замок».

Когда открывается дверь в камеру…

На осужденных к смертной казни распространяются правила особого режима и ограничения, связанные с ними.

Рассказывает бывший сотрудник СИЗО: «У них режим сразу особый дают. Не написано, что он особый, но по факту один в один с особым. Им дают полосу (особая отметка. — Ред.) в дело: склонен к побегу, нападению на администрацию, к суициду. Из-за этого к ним такое пристальное внимание. Особый режим отличается тем, что с 6 утра до 10 вечера им запрещено находиться на нарах. Обычно они ходят по камере целый день туда-сюда. В камерах смертники находятся в спецодежде постоянно. Если смертники спят, они должны держать руки над одеялом, независимо как они лежат: на спине, или на животе.

Смертников на прогулку вообще не водят. У них законом запрещены прогулки. Но существует один дворик. Обычно после обеда смертников выводят туда на некоторое время поочередно, поскольку в это время их камеры простукивают деревянными молотками. Иногда их могут завести в душ, но чаще все же в дворик. Каждый выход смертников из камеры, например в другой корпус, дополнительно обеспечивается охраной сторожевых собак. При этом необходимо присутствие или распоряжение начальника СИЗО».

Это свидетельство подтверждает и бывший начальник СИЗО №1 Олег Алкаев в интервью «Убийство — это всегда убийство, даже если по приговору» из книги «Смертная казнь в Беларуси»:

«Чтобы открыть дверь камеры смертника, необходимо присутствие начальника обязательно. Без его команды камера не откроется. В присутствии начальника никого никогда не били. Начальник — это я. Чтобы вывести из камеры, нужно распоряжение начальника. В остальные все моменты открывается только «кормушка». Через «кормушку» никого не ударишь, не убьешь. Единственное, еще камера открывается во время проведения там техосмотра: заходят контролеры с деревянными молотками, дубинками. Это каждый день происходит с часа до двух по распоряжению начальника. Дверь открывают, чтобы идти в баню, а также для исполнения приговора, бывает еще, что под конвоем ведут на свидание. О встрече он знает, как правило, ему сообщают предварительно, что свидание состоится, к адвокату он также пишет и знает. А все другие, непредусмотренные регламентом процедуры, вызывают ужас».

В 1998 году правозащитникам «Весны» передали письма Ивана Фомина, которые были написаны в камере смертников и попали на волю через «тюремную почту». Он также довольно подробно описывал условия содержания в камере смертников: «Здесь натуральный ад … бьют буквально за все … Бьют потому, что пишешь заявления в медчасть и чтобы пришел священник для исповеди. И бьют еще просто так, если у них нет настроения».

Питание у смертников ничем не отличается от других заключенных. Еду подают смертникам через «кормушку». Питание раздает сам контролер-постовой. Вся посуда у них пластиковая, оранжевого цвета, такие же оранжевые чашка и ложка.

Надежда умирает последней

После вынесения приговора осужденные к высшей мере наказания имеют возможность обратиться с кассационной жалобой в Коллегию по уголовным делам Верховного суда. Практически все смертники пользуются этим правом, многие основательно готовятся к процессу, который оставляет им пусть и слабую, но все же надежду на жизнь.

Все это время смертники находятся в СИЗО. Им выдают специальную одежду, которую они должны носить постоянно.

Как рассказал один из бывших сотрудников Володарки, «форма либо синяя, либо серая с надписью ИМН (исключительная мера наказания. — Ред.). Надпись вышивается либо пишется краской или мелом».

Ольга Грунова, мать расстрелянного за убийство Александра Грунова, получила по почте тюремную робу сына и обувь, в которых он находился в камере смертников. Все это было прислано посылкой «до востребования». Форма смертника состоит из нескольких предметов: шапка, обувь, голубовато-серого цвета куртка и такие же брюки. На куртке написаны белой краской неровные буквы «ИМН».

Во время подготовки к суду заключенные встречаются с защитниками. Рассказывает один из бывших подследственных С.: «Когда приговоренных к смертной казни ведут, например, к адвокату — это вообще отдельное мероприятие, определенный ритуал и процедура.

В это время запрещены все другие перемещения заключенных в СИЗО. Их ведут по кратчайшему пути через улицу. В это время заключенным запрещают смотреть в окна. Но заключенные всегда понимают, что в таком случае ведут или смертников, или вора в законе. По ходу действия открываются все двери, стоящие на доводчиках, таких специальных металлических пружинах, они делают это автоматически. Смертника быстро прогоняют по коридорам. Он летит как птица, он даже не успевает посмотреть по сторонам.

В кабинете, где адвокаты или следователи встречаются с осужденными к смертной казни окна зарешеченные, но на время разговора с осужденных снимаются наручники. Охрана остается в коридоре».

После рассмотрения жалобы в Верховном суде у смертника остается единственный иллюзорный шанс на спасение — помилование от имени президента. Причем комиссия по помилованию рассматривает все расстрельные дела, независимо от прошения самого заключенного. С этого дня по коридору смерти, где находятся камеры смертников, можно выйти только на расстрел. И исключений почти не бывает.

«Однако в апреле 1999г. в «Весну» пришло письмо от Сергея Протираева — он писал из колонии, находившейся в городе Глубоком. Смертная казнь ему была заменена на пожизненное заключение. Есть мнение, что именно Сергей Протираев является тем единственным смертником, которого помиловал президент в период до 2001г.». (Из книги «Смертная казнь в Беларуси».)

Момент «верховенства закона»

Особенности процедуры приведения приговора в исполнение описаны в нескольких источниках. Одним из первых об этом рассказал бывший начальник СИЗО № 1 Олег Алкаев:

«Через подземный переход сотрудники специальной группы стали по одному приводить осужденных. Они были одеты в полосатые робы и обуты в войлочные тапочки. Руки их были связаны сзади. Они тряслись то ли от холода, то ли от страха, а их безумные глаза излучали такой неподдельный ужас, что смотреть на них было невозможно. Начался процесс ознакомления осужденных с решением президента. Прокурор привычно уточнял анкетные данные человека, который стоял перед нами, затем так же привычно объявлял об отказе в помиловании …

… Осужденному завязывают повязкой глаза, чтобы он не ориентировался в пространстве, и уводят в соседнее, специально оборудованное помещение, где его уже ждет исполнитель с пистолетом наготове. По сигналу исполнителя двое сотрудников перед специальным щитом — «пулеуловителем» опускают осужденного на колени, после чего исполнитель стреляет ему в затылок». (Из книги «Смертная казнь в Беларуси».)

О том, что происходит дальше в помещении для расстрела на примере главаря банды Александра Мезина в 1991 году, подробно рассказывается в книге Славомира Антоновича «Узники Пищалова замка»:

«Первым в комнату наказания вошел врач, за ним все остальные. Мезин лежал на полу лицом вниз, вытянувшись во всю длину своего большого тела, еще был жив … Кто-то предложил выстрелить, но врач сказал, что этого уже не требуется. Вдыхая пороховой дым, обменивались пустыми словами. Только помощник исполнителя заметил:

— Надо же, перед смертью сказал: «А сердце еще бьется».

Об исполнении приговора составили акт.

Труп Мезина доставили в морг одной из минских больниц, где врач вынул из головы пулю и выписал свидетельство о смерти. На основании удостоверения сотрудники «расстрельной команды» на следующий день получили в спецкомбинате, что на улице Ольшевского, гроб, в котором похоронили казненного на одном из номерных участков вместе с бомжами и другими неопознанными лицами».

Один из сотрудников Володарки Н. конкретно и детально рассказал правозащитникам о том, по каким признакам охрана и другие узники догадываются о времени исполнения приговора. А смертники даже точно знают, кто идет к ним по шагам.

«Когда приводят в исполнение смертный приговор — снимается вся охрана из СИЗО, обычно ночью, чтобы заключенные не могли догадаться и устроить побег или бунт. Снимают всех, кроме одного дежурного помощника начальника СИЗО. Наиболее вероятно, что всех сотрудников выводят в дворик.

Все сотрудники знают, что когда их снимают с постов — то происходит смертная казнь, поскольку снимают только в одном случае.

Расстреливают на Володарке, это очень удобно, тела отвозят на Ольшевского, а затем на Северное кладбище и сжигают».

Следует отметить, что правозащитники не совсем разделяют это мнение, поскольку имеются альтернативные свидетельства о том, что расстрелянных хоронят в номерных могилах, на участках для неопознанных и неустановленных лиц, с целью возможности проведения при необходимости эксгумации тела.

Затяжной прыжок без парашюта

Почти все приговоренные к смертной подают прошение о помиловании на имя президента Беларуси с маленькой надеждой, что тот сохранит им жизнь. На сегодня известно, что Александр Лукашенко помиловал только одного приговоренного к смерти.Что же происходит с узником и его психикой в условиях постоянного давления, ожидания расстрела?

По свидетельствам сотрудников СИЗО №1 многие из осужденных к высшей мере пытаются покончить жизнь самоубийством. Об этом когда-то рассказывал в интервью бывший начальник минского СИЗО Олег Алкаев. Он вспоминал, как однажды в камере оказались два осужденных к смертному приговору.

«Смерть всегда страшна. Даже естественная. Но когда жизнь забирают другие люди, смерть становится безмерно страшной. И не надо верить тем, кто сетует на пожизненное заключение, уверяя, что было бы лучше, если бы его расстреляли. Право уйти из жизни добровольно у человека никто не отбирал. И даже в тюрьме есть десятки способов совершить суицид. Но самоубийство в тюрьме — редкий случай. Я помню только один случай, когда двое осужденных за несколько дней до исполнения приговора повесились по очереди на одной веревке. Вычислив периодичность обхода камер постовым, примерно через 8—10 минут. Сначала повесился один. Второй успел его вынуть из петли, положить на кровать и лечь сам. Затем после обхода также залез в петлю, где и был найден». (Из книги «Смертная казнь в Беларуси».)

Люди, которые ожидают исполнения смертного приговора, постоянно находятся в высшем нервном напряжении. Как отмечал Олег Алкаев, это что-то вроде затяжного прыжка без парашюта, где есть слабая надежда на стог сена. Естественно, что во время исполнения приговора напряжение доходит до высших пределов человеческого организма:

«Стадию безумия определить сложно, но неадекватность и прострация наблюдаются практически у всех. Для осужденных характерны покорность и полное безволие. Трудно выделить что-то индивидуальное. На моей памяти лишь несколько человек перед исполнением приговора выглядели более-менее и осознавали, что с ними происходит».

«Я хочу, чтоб меня расстреляли»

Посредством переписки правозащитники получили стихи, которые написал расстрелянный Павел Селюн во время своего заключения в СИЗО на Володарке.

Я хочу, чтоб меня расстреляли,
Чтобы пулю в затылок пустили.
Никогда вы, ублюдки, не знали,
Грязной лапой кого погубили.
Не осталось во мне человека.
Из-за вас превратился я в зверя,
В душегуба, убийцу и зека!
Это ваше взошло во мне семя.
Я своих палачей презираю,
Мне плевать на судью, прокурора.
Свысока я за тем всем взираю,
Что запишут в листы приговора.
Не меня посадили вы в клетку,
А свою обнищавшую совесть!
И на ней вы поставите метку,
Когда выстрелом кончите повесть!

На первый взгляд кажется, что перед нами стихотворные строки упорного в своей ненависти человека: столько в них обиды и злости! Но стоит остановиться и задуматься: почему он так написал? Он что, жил вне общества, не с нами рядом? Расстрелянный именем государства Павел Селюн — тоже часть нашего социума, часть нас самих. Видимо, обществу нужно об этом помнить.

Об этом говорил и координатор кампании «Правозащитники против смертной казни» Андрей Полуда в одном из интервью: «Надо понимать, что люди, приговоренные к смертной казни, это не пришельцы с другой планеты, а такие же граждане нашей страны, которые живут рядом с нами. И всегда нужно анализировать, почему человек пошел на жестокое преступление. Если посмотреть на портрет осужденного к смертной казни, чаще всего это человек, который ранее уже был судим. И тут возникает вопрос к нашей пенитенциарной системе. Что делают с людьми в колониях, что они выходят на свободу еще более жесткими?»

* * *

Тема смертной казни остается актуальной в белорусском обществе. Беларусь продолжает использовать свое советское наследство — смертную казнь. Учитывая попытки страны наладить отношения с Европой, исполнение смертных приговоров в ее сердце выглядит сегодня более чем абсурдно.

Жорж Кунцевич, Spring96.org

Присоединяйтесь к нам в Фэйсбуке, Telegram или Одноклассниках, чтобы быть в курсе важнейших событий страны или обсудить тему, которая вас взволновала.