Деревня умереть не должна

Деревня Комарово (это недалеко от озера Нарочь) развивается по другому сценарию. Здесь сельчан учат заниматься бизнесом, чтобы они сами, без дотаций и другой помощи «сверху», подняли регион.

Насколько эффективна такая тактика? И как деревня выглядит сегодня? Об этом мы поговорили с Эдуардом Войтеховичем, экс-депутатом Верховного Совета, уроженцем этих мест, который двадцать лет проработал директором местного сельскохозяйственного училища, а сегодня руководит Центром развития сельского предпринимательства «Комарово».

— Расскажите про сегодняшнее Комарово. Какие объекты здесь есть и функционируют, какие — в планах?

— Сегодня здесь работает сельскохозяйственный профессиональный лицей. Это единственное достаточно большое белорусское ПТУ, находящееся в деревне. Кроме того, у нас есть магазин самообслуживания, кафе и центр развития сельского предпринимательства. Он охватывает все деревни нашего региона, поскольку мы работаем только с сельской местностью.

— Почему вы работаете именно с селом?

— Эта идея родилась у меня давно. Традиционно деревня ассоциируется с сельскохозяйственным производством. А это непрестижная отрасль, в ней не хотят работать, особенно молодежь. И так происходит везде, не только в Беларуси. Так вот, для того чтобы оставить молодых в деревне, нужно предложить им альтернативные виды деятельности, связанные с переработкой, промышленностью, туризмом.

Сегодня у нас даже IT-компания может работать, потому что мы проложили хороший оптико-волоконный кабель, и скорость интернета здесь такая же, как в Минске.

— А центр сельского предпринимательства вы как придумали?

— Я бывал в разных странах, изучал экономические подходы, чтобы понять, как организовать рабочие места, как научиться зарабатывать больше денег, словом, как лучше жить. И после этих поездок у меня родилась идея создать в Комарово модель инфраструктуры сельской местности, которая бы включала сельское хозяйство разных типов: и кооперативное крупнотоварное производство, и мелкотоварное производство, то есть фермерство. Чтобы со временем здесь появились промышленные предприятия, развились сфера услуг, туризм и все остальное, что можно создать на селе.

Конечно, не каждая деревня вместит такое количество предприятий. Но мы поставили задачу максимум, чтобы иметь как можно больше бизнес-моделей для обучения молодых специалистов, потому что именно здесь располагается ПТУ, где они получают знания.

Моя задача — показать, что в сельской местности можно создавать малый бизнес и развивать экономику. А установка на то, что деревня — это только сельхозпроизводство, тупиковая. С таким подходом остановить отток молодого населения будет невозможно.

— Насколько ваш центр востребован у местных жителей?

— Буквально две недели назад у нас закончилась годовая школа предпринимательства для женщин. Это был совместный проект с Польшей. И охватил он сто пятьдесят человек, в том числе из Сморгонского и Минского районов.

— Как люди, с которыми вы работаете, применяют полученные знания?

— Когда я учился предпринимательству в США (а я объехал одиннадцать штатов, изучая, как работают люди на малом капитале), я задал вопрос тамошним специалистам: «Каков эффект вашей деятельности?». Мне ответили: «Примерно десять процентов». Я удивился, почему так мало? Мне сказали: «Но ведь процент плюсовой». И это в государстве, где «рынок» у людей в генах.

А у нас переходная экономика. Нам работать с людьми еще сложнее. Ведь их мировоззрение — результат жизни при социализме и госплане. Поэтому наиболее значимая и сложная наша задача — это формирование другого отношения к экономике, другой психологии, что ли.

Важная часть нашего обучения — построение бизнес-моделей, чтобы человек понимал, как начать свое дело и какие выгоды его ждут.

— Как местная власть на вас реагирует?

— По-разному. Когда мы начинали работу, то рассчитывали, что власть нас поддержит. Инфраструктура местности развивается за счет малого и среднего предпринимательства, соответственно растет экономика. Власть должна видеть результативность наших действий. Нам не нужны дотации, мы сами себя кормим.

Все жалуются: «Нам не хватает средств». А вот нам не хватает взаимодействия с властью, партнерства. У нас — идеи, у них — материальные ресурсы: земля и здания. И законодательство, казалось бы, позволяет решать любые вопросы довольно легко. Но когда мы говорим: «Отдайте нам вот этот разрушающийся дом, мы вложим в него деньги» — то в лучшем случае этот процесс затягивается, а в худшем — не происходит вообще ничего.

— Это, по-вашему, обычная бюрократия? Или расхождение «на идеологическом уровне», то есть они видят в вас врага?

— Мне кажется, местная власть не хочет брать на себя ответственность. Кабы чего не вышло. Да, не все получается. Жизнь состоит из разных полос. Но если мы ее, власть, выбрали и она принимает решения, ей следует поддерживать наши инициативы, а не думать о собственной шкуре. Власть тоже должна рисковать, как и бизнес.

— Меняется ли регион, по вашим наблюдениям?

— Изменения есть. Но отток молодежи в город сегодня остановить не удается. Пока мы не можем создать достаточное количество рабочих мест. Несколько лет назад мы придумали открыть здесь бизнес-инкубатор, который включал бы шестьдесят малых предприятий. Написали проект и выиграли грант Еврокомиссии. Сумма — около миллиона долларов.

Видите это пустующее здание? Оно уже восемнадцать лет как брошено. Это усадьба графа Старжинского (построена в 20-е годы девятнадцатого века). Мы хотели ее отреставрировать и разместить здесь учебный центр бизнес-инкубатора, в котором бы мы обучали жителей своего и других районов.

Но до сих пор нам это здание не передали. Процесс затягивается, и Еврокомиссия заявила, что больше она ждать не может. Еще немного — и средства уйдут обратно в Брюссель. Видимо, для белорусского села миллион долларов — копейки, раз власть относится к ним настолько наплевательски.

Кроме того, это ведь архитектурный памятник. У государства денег на реставрацию нет, и ни один инвестор в это не вложится. А мы хотим спасти усадьбу.

Для Беларуси такая постройка — ценность. А для Комарово — и подавно. Но власть неповоротлива. Вот за нарушения у нас людей наказывают. Один громкий процесс, другой. Интересно, а почему человек не отвечает за бездействие? Разве это менее серьезный проступок?

Анастасия Скоромная, soccoop-by.info