Варшавское восстание: почему Сталин не помог полякам?
75 лет назад, 1 августа 1944 года, началось Варшавское восстание, организованное командованием Армии Крайовой и представителями польского правительства в изгнании. По убеждению большинства западных историков, военно-стратегически оно было направлено против «третьего рейха», но политически — против Советского Союза.
Красная Армия продвигалась все дальше на запад. Исход войны был предрешен. Было понятно, что вооруженные силы Советского Союза получат всю территорию Польши под свой контроль. Поляки, особых симпатий к СССР не испытывавшие, решили взять инициативу в свои руки, чтобы самим освободить себя от немецких оккупантов. И в 17 часов 1 августа началось вооруженное восстание в Варшаве.
Ни советская сторона, ни Великобритания, ни США существенной поддержки восставшим не оказали. Варшавское восстание завершилось 2 октября 1944 года капитуляцией польской стороны. В ходе действий, направленных на подавление восстания, немцы уничтожили как минимум 150 тысяч мирных жителей Варшавы и фактически сровняли некогда красивейший город Европы с землей: около 85 процентов строений было разрушено.
В историографии СССР и Польской народной республики вся ответственность за поражение возлагалась на эмигрантское правительство и командование Армии Крайовой, стремившихся захватить власть до прихода Красной Армии. В свою очередь, западные историки обвиняли советское командование в умышленном уклонении от помощи полякам, но советские историки возражали, ссылаясь на то, что по объективным обстоятельствам оказание помощи было невозможным.
Немецкие историки о Варшавском восстании
Итак, кто же прав? И кто в чем виноват? Попытаемся разобраться при помощи двух немецких историков. На вопросы DW отвечали Екатерина Махотина, доктор исторических наук, преподаватель Боннского университета, а также Йорг Ганценмюллер, доктор исторических наук, председатель правления Фонда «Эттерсберг», профессор Йенского университета.
— Можно ли сказать, что восстание было изначально обречено? Ведь помощи извне, а она была объективно необходима, не ожидалось: никаких договоренностей со Сталиным достигнуто не было, а союзники вряд ли поддержали бы восставших наперекор Сталину…
Екатерина Махотина: — Решение о начале восстания было принято очень быстро — как только Красная Армия заняла Прагу, один из районов Варшавы. Конфликт между польским правительством в изгнании и Москвой был давним, а после того, как в 1943 году были найдены массовые захоронения польских граждан в Катынском лесу, союзничеству пришел конец. Наступление Красной Армии, создание Польского комитета национального освобождения (Люблинского комитета), члены которого должны были, по согласованию с Москвой, стать основой послевоенного руководства в Польше, — все это и привело к решению о начале восстания. Среди польских историков есть те, кто считает участников восстания мучениками за правое дело, и те, кто уверен, что такого количества жертв удалось бы избежать, если бы восстания не было.
Йорг Ганценмюллер: — Несмотря на сложные взаимоотношения, Вильнюс Армия Крайова и Красная Армия освобождали от немцев сообща, и операция эта увенчалась успехом. Однако опыт показал, что когда освобождаешь сообща, а не самостоятельно, тебя потом могут лишить права голоса. Поэтому Армия Крайова и польское правительство в изгнании ждали нужного момента для начала освобождения Варшавы своими силами. Сегодня нам представляется очевидным тот факт, что восстание при тогдашнем раскладе сил было обречено. Но тогда участники событий, вероятно, так не думали.
— Польские и немецкие историки в целом рисуют сегодня картину происходившего тогда следующим образом: Красная Армия стояла и бездействовала, хотя могла помочь, а британцы и американцы отказывали в помощи под давлением авторитета Сталина и согласно тегеранским договоренностям.
Екатерина Махотина: — Восставшие капитулировали не только потому, что им не оказали помощи. Было много причин: невероятная жестокость, с которой расправлялись нацисты с жителями Варшавы, плохо развитая коммуникация и недостаточная координация действий восставших, нехватка боевой техники и снарядов и, конечно, неоказание помощи извне. Сталин запретил американским самолетам садиться на территории, занятой советскими войсками. Лишь 10 сентября советское руководство начало оказывать помощь и разрешило союзникам снабжать восставших с воздуха. Но эта помощь на тот момент уже не имела смысла.
Йорг Ганценмюллер: — Традиционно есть две версии тех событий. Первая особенно популярна в Польше. Согласно ей, неоказание помощи восставшим было сознательным политическим решением советского руководства, которое позволило Сталину ослабить позиции его политических конкурентов в Польше. Вторая версия утвердилась в Советском Союзе и сегодня популярна в России. Согласно ей, силы и коммуникации Красной Армии, подошедшей вплотную к Варшаве, были слишком рассредоточены, а потому не было возможности быстро восполнить потери в боевой технике и в личном составе, то есть были объективные военно-стратегические причины того, почему Красная Армия не могла оказать помощь восставшим. Предполагаю, что объективно верна третья версия — некая комбинация из двух этих вариантов.
— Как можно оценить итоги восстания?
Екатерина Махотина: — Очень много людей стали жертвами, а польская столица стала городом, наиболее сильно пострадавшим в ходе Второй мировой войны. Когда в Варшаву вошла Красная Армия, уничтожение мирных жителей и разрушения прекратились, но со временем Армия Крайова была распущена, а все подпольные польские организации, настроенные антикоммунистически, прекратили свое существование.
Йорг Ганценмюллер: — Восставшие не достигли ни своих политических целей, ни военно-стратегических. Однако символическое значение Варшавского восстания актуально в Польше до сих пор.
— Если бы восстания не было, немцы все равно, отступая, сровняли бы Варшаву с землей? Какой смысл был в столь безжалостном уничтожении города и в столь жестокой расправе с его мирными жителями?
Екатерина Махотина: — Необходимо подчеркнуть, что захват польских территорий немецкими войсками был с самого начала войны сопряжен с невероятной жестокостью. А уничтожение мирных жителей нередко трактовалось как некий «акт возмездия». Для Гитлера поляки были «недочеловеками», и кампания, начатая им в 1939 году, была войной на уничтожение, одна из специфических черт которой — тактика «выжженной земли».
Йорг Ганценмюллер: — Это была сознательно проведенная карательная акция. Нацисты считали, что польский народ в принципе не способен и уж точно не имеет права на независимость и принятие самостоятельных решений, а восставшие явно продемонстрировали, что это не так и что поляки готовы и будут бороться. Именно поэтому немцы, уничтожив Варшаву, «указали» Польше на то, что она не является самостоятельным государством и в принципе не способна им быть.
— Можно ли сказать, что столь разное отношение западных и советских (и российских) историков к Варшавскому восстанию — характерный пример того, как история интерпретируется в угоду политической доктрине?
Йорг Ганценмюллер: — Две разные версии тех событий появились уже в середине 1940-х. И с тех пор ничего не изменилось. Хотя, конечно, нельзя забывать о том, что в Польше фактически до середины 1980-х или даже до начала 1990-х нельзя было говорить о восстании как о героической странице польской истории.
Екатерина Махотина: — Варшавское восстание всегда использовалось политиками. В одной версии — для сакрализации нации, в другой — для укрепления коммунистической идеологии.
Сегодня антикоммунистический характер восстания является базой, на которую опирается национал-консервативный политический истеблишмент. А в России вклад Красной Армии в освобождение Европы (и, в частности, Польши) является базовым элементом официальной культуры памяти.