Офис, который за инвалидов
Перед разговором с руководителем Офиса по правам людей с инвалидностью Сергеем Дроздовским вспомнилось, как много лет назад чиновники встретили инициативу о создании независимой инвалидной структуры словами: «Какие еще могут быть общества в советском обществе?».
С воспоминаний о прошлом и начался наш разговор.
— Официальную регистрацию мы получили в 2010 году, задумывалось же все еще в 2008-м, когда в ООН вступила в силу Конвенция о правах инвалидов, и к ней активно начали присоединяться разные страны, — вспоминает Сергей Дроздовский. — Создание Офиса по правам людей с инвалидностью обсуждалось со многими людьми, но больше всего с известной правозащитницей Леной Тонкачевой. Потом к нам подключилась Энира Броницкая, которая стала первым директором созданной структуры.
— Как отнеслись к вашей работе чиновники? Вы же явно шли против течения?
— Поначалу создавалось впечатление, будто власть подчеркивает, что ничего необычного не произошло. Этакое демонстративное игнорирование.
Практически сразу же активно заработала общественная приемная Офиса, на свои мероприятия мы стали приглашать чиновников разного уровня, и стало понятно, что существует диссонанс понимания проблем инвалидности. Понятия инвалидности и прав человека воспринимаются у нас до сих пор как бы по отдельности. Некоторые думают, что они несовместимы в принципе, а права людей с инвалидностью полностью регламентируются законом о социальной защите. Дескать, именно об этих правах и идет речь.
На самом деле все не так и, как говорится, путать боб с горохом не нужно по определению.
Мы сразу же начали поднимать темы, которые беспокоили и беспокоят не только нас, но и госорганы — вопросы доступности, дискриминации, правовой помощи, реализации прав людей с инвалидностью.
Несмотря на первоначальное непонимание, со временем чиновники шли нам навстречу, ибо понимали, что мы делаем нужные вещи.
Исключением может быть только Гродно, где местные власти уже девять лет относятся к работе Офиса, я бы сказал, странно.С одной стороны, нет особых препятствий. С другой — нет и интереса к тому, что мы делаем.
Как я уже отметил, наш Офис сразу же начал поднимать болезненные темы, которые касаются всех сфер жизнедеятельности и о которых раньше никто серьезно не задумывался. Многочисленными запросами Офис буквально забросал центральные и местные власти.
Скажу мягко, нравилось это далеко не всегда и не всем. Увы, власти не очень радуются, когда кто-то начинает задавать им неудобные вопросы…
Например, мы первыми начали активно интересоваться проблематикой мест лишения свободы, где находятся люди с инвалидностью. Создавалось впечатление, что для руководства департамента исполнения наказаний это стало полной неожиданностью. Проигнорировать проблему они не могли, пришлось кое-что решать.
Очень неудобными для властей стали наши отчеты в ООН, где исследовалось положение в Беларуси людей с инвалидностью. Особенно раздражало, что на реалии мы смотрим без самоцензуры, говорим о том, что видим.
— Вам трудно «пришить политику»…
— С одной стороны — да. Но полностью обойтись без нее тоже не получается. Мы, например, без всяких скидок на политические нюансы защищали Юрия Ляшенко, который в Светлогорске выходил на одиночные протестные пикеты, ездили к нему на суд, долго держали этот случай в зоне общественного внимания.
Наверное, к разряду политики при желании можно отнести и многое другое из того, чем занимается Офис. В реальности же ситуация с правами людей с инвалидностью находится в таком состоянии, что нам не до политики. Там стоит вопрос об элементарном выживании.
— Политикой можно назвать и то, что вы контактируете со многими правозащитными организациями. А себя вы считаете правозащитной структурой?
— Офис солидарен с различными заявлениями правозащитников. Даже если кто-то называет их политическими. На мой взгляд, права людей нельзя как-то разделять. Точно так же, как человек имеет право на труд, жилье, образование, он должен иметь право выйти на площадь, иметь доступ к принятию решений, что для нашей страны весьма актуально.
Для обычного человека кажется вполне достаточным, что появились заметные элементы доступности — понизили пандус или положили тактильную плитку. Дескать, что еще надо? На самом деле, надо еще очень многое — информационная, административно-правовая, экономическая доступность.
Со дня создания Офиса мы бьемся с Министерством архитектуры, чтобы из технического кодекса исключили положение о том, что есть места, куда по тем или иным причинам запрещен вход людям с инвалидностью. В это трудно поверить, однако подобные ограничения существуют до сих пор. Поначалу даже знаки хотели делать по подобию дорожных «кирпичей»…
Или возьмем перегороженные шлагбаумами парковки. Для водителей-инвалидов должны быть бесплатные и абсолютно доступные места, ибо это вопрос не коммерции, а реабилитации.
— Что можно назвать вашей самой большой победой за годы работы Офиса?
— Самая большая победа — присоединение страны к Конвенции ООН о правах инвалидов. Следует подчеркнуть, что это не наша личная победа. Это достижение всех. И организаций, которые шли вместе с нами: уговаривали, убеждали, устраивали флэш-мобы, проводили социологические исследования. И Министерства труда и социальной защиты, которое стало нашим союзником. И Министерства иностранных дел, которое стремилось к тому, чтобы Беларусь подписала конвенцию…
Это — из глобальных побед.
Менее громкие победы происходят постоянно. За год в нашу приемную поступает от 900 до 1300 обращений от людей с инвалидностью. Мы им помогаем с получением образования, жилья, в трудоустройстве.
Делается много работы, которая иногда растягивается на долгие годы. К сожалению, у меня было немало знакомых, которые не дожили до решения тех или иных вопросов…
Читайте также:
А насколько доступны были Игры?