Социолог — о белорусских протестах
В Беларуси полтора месяца продолжаются акции протеста. Воскресные марши собирают сотни тысяч человек. Кто эти люди и чего они ждут от «уличного диалога», рассказала старший аналитик Центра европейской трансформации кандидат социологических наук Оксана Шелест.
— На улицах есть представители всех слоев и поколений, — рассказывает Оксана Шелест. — Они представлены в разной степени: больше молодежи и людей среднего возраста, что было особенно заметно в самом начале. Сейчас представителей старшего возраста, мне кажется, становится больше. На воскресных маршах мы успеваем сделать по 40-50 интервью. Нам попадаются представители разных профессий: работники госсектора и заводов, учителя, много представителей новых индустрий, креативного класса.
Подавляющее большинство тех, с кем мы беседовали, это люди, которые голосовали либо готовы были проголосовать за Тихановскую как за кандидата перемен, представителя объединенного штаба. Большинство из них в начале предвыборной кампании делали ставку на других кандидатов, чаще на Бабарико и Цепкало. Редко встречались сторонники других кандидатов.
— Чего хотят люди, которые выходят на акции протестов?
— Объединяют этих людей консолидированные требования, сформулированные в самом начале. Их три: свобода политзаключенным, справедливый суд по делам, связанным с тем, что происходило до и после выборов, и новые честные выборы.
Нас удивляло, особенно в первое время, то, что никто из тех протестующих, с которыми мы говорили, не готов останавливаться на восстановлении справедливости. Базовое требование для всех — коренное изменение ситуации. И чем дальше разворачивается нынешняя ситуация, тем сильней укрепляется убеждение, что конституционными реформами и разбирательством происходящих после выборов событий эти люди удовлетвориться не готовы.
— А основной причиной выхода на улицы были результаты выборов или то, что последовало после?
— Есть две основные причины. Это сама выборная кампания, ее характеристики и то, чем она закончилась, и то, что разворачивается начиная с 9 августа. Речь не только о событиях 9-11 августа, поскольку то, что происходит дальше (новые репрессии, задержания, появление «тихарей» и потеря иллюзий о том, что закон еще работает), усиливает эти настроения.
Тема насилия и пыток остается на первом плане среди причин протеста, но «наглость фальсификаций» и предвыборный процесс являются по силе не меньшим фактором происходящего. Думаю, именно с этим связана неготовность останавливаться на полумерах.
— Вы говорите, что люди не готовы останавливаться. Что это значит?
— Готовность продолжать долгое время в том же духе достаточно высокая. Когда мы спрашиваем: «Как долго вы сами готовы участвовать в протестной активности?», люди достаточно часто говорят: «До победы», «До конца», «До новых честных выборов».
Понятно, что это в том числе настроенческое, когда вы разговариваете на многотысячном марше, влияет эмоциональное возбуждение от самого мероприятия. Но когда мы спрашиваем о том, что может помешать участвовать в такого рода протестах, все чаще нам говорят: «Я перестану ходить, если меня посадят или по отношению ко мне будет применено насилие, или мне придется уехать из страны». Мы видим, что решимость растет, а порог страха снижается, несмотря на то, что участие в акциях становится все более небезопасным.
При этом большинство участников не ограничиваются выходом на улицу. Они используют и другие формы воздействия, экономического давления в плане потребления и выбора продукции разных предприятий. Часто эти люди участвуют в каких-то формах солидарности и поддержки, сборе денег, волонтерской деятельности.
— В Сети ходят легенды про белорусские протесты, во время которых якобы не затоптали ни одной клумбы и люди даже обувь снимали, становясь на лавки. Действительно ли белорусский протест уникален своей мирностью?
— Не знаю про уникальность, в том смысле, единственный ли это случай в мировой практике. Тем не менее думаю, что мирность, отсутствие всякой агрессии и такого рода стилистика очень редки для политического протеста. Мне кажется, что бережность и даже ласковость белорусского протеста, которая началась с 12 августа как реакция на ночные разгоны и брутальные столкновения, заключалась в том, что люди попытались выразить свой протест наиболее мирно, красиво, чисто и светло, чтобы в этом нельзя было заподозрить ничего, кроме выражения своей позиции.
Второй фактор, который сыграл свою роль: в первую неделю с 9 до 16 августа было очень много молодежи, и среди них — экологических активистов или просто разделяющих эти ценности и любовь к «красивым» мероприятиям. Они и задали тон, который потом растиражировали СМИ, и это стало своеобразным стилем, на который стали ориентироваться и остальные.