Анна Северинец: Со злом мы боремся методами добра
Удивительная семья-династия Северинцев: писатели, политики, учителя. Анна Северинец в некотором смысле «три в одной» — она учительница, которая пишет популярные книги и многими воспринимается как политик.
— После президентских выборов, казалось, что для учителей, многие из которых были в избирательных комиссиях, наступили черные времена. Некоторые даже призывали отказаться от цветов 1 сентября. Но все как-то сгладилось. Я прав?
— Я не смотрю на эту ситуацию в чёрно-белых тонах. К тому же не думаю, что отказ от цветов 1 сентября — это «чёрные времена». Я думаю, что учителя, которые участвовали в фальсификациях, может быть, впервые полностью осознали, в чем именно они участвовали. Думаю, какая-то внутренняя работа внутри у них идет. Общественное осуждение в их адрес, безусловно, есть и чувствуется. Давление на школу со стороны родительского сообщества увеличилось многократно, и это хорошо. Остальное должен сделать независимый суд.
— Журналисты насчитали свыше двухсот дворовых чатов только в Минске. Люди объединяются по месту жительства. А по факту учебы детей объединяются? Есть ли те самые родительские сообщества, которых, по вашим словам, больше всего опасаются учителя, администрация школ?
— Безусловно, есть. И безусловно, родительские сообщества предъявляют к школе сейчас больше требований и претензий, чем раньше. Тут важно, чтобы это не было войной. Родители и школа должны сотрудничать. Мы все — один народ, и в наших общих интересах не допустить никаких «боевых действий» внутри школы. Всё, что делается, должно делаться по закону. У родителей есть много безусловных прав, гарантированных законом: они могут запросто исключить участие детей в идеологических мероприятиях, потребовать замены учителя, если он — плохой предметник, потребовать от школы соблюдения прав как учеников, так и учителей, которых наказывают за активную позицию. Всё это — часть нашего общего дела, и мы должны делать его неуклонно, но конструктивно.
— Вы вышли из состава Координационного совета в том числе и по причине отсутствия у этого органа радикализма. Вы считаете, что мирные протесты должны быть, как бы это выразиться, не совсем мирными?
— Нет, я считаю, что протесты должны быть только мирными. Любое насилие порождает ответное насилие. Более того. Чем кровавее революция — тем кровавее тот будущий режим, который она установит. Поэтому я ни в коем случае не ратую за радикализацию протестов. В случае с Координационным советом и моим выходом оттуда дело было вовсе не в радикализации уличных протестов, но это уже дело истории. Не знаю, как теперь быстро и безопасно для арестованных членов президиума это объяснить. После победы объясню.
— События последнего времени условно можно проиллюстрировать схемой: насилие — цветы — насилие? Дальше будут опять цветы, или нам больше нельзя забывать про насилие?
— Не думаю, что такая схема, даже условно, описывает происходящее вокруг нас. Про насилие никто не забывает ни на минуту. Если честно, самое захватывающее, самое правильное в происходящем вокруг — это то, что со злом мы боремся методами добра. Это может звучать сколь угодно пафосно или смешно, но Добро, побеждающее Зло, не может само становиться злом. Иначе это будет борьба зла со злом, а мне неинтересно, что в победит в такой борьбе. Это в любом случае будет зло, так зачем мне, например, менять одно зло на другое? Я готова напрячь все силы, запастись терпением, стиснуть зубы — и идти вперед вместе с силами добра, которые теперь так красиво и так эффективно противостоят злу. И мы победим, потому что так всегда бывает.
Добро, когда оно Добро, действительно побеждает Зло. Проблема, например, октябрьской революции 1917 года была именно в том, что против зла поднялось не меньшее зло. Увлеченные красивыми словами и по-настоящему вдохновленными лозунгами большевиков, люди не заметили, как на собственных плечах вынесли и поставили на пьедестал одну из самых кровавых систем в истории человечества. И долго не могли понять: как так? Ведь мы же были за справедливость, счастье, равенство и братство? Как из этих замечательных надежд выросли коллективизация, ГУЛАГ и расстрелы?
А вот так.
Чтобы уничтожить зло, добро должно быть добром. Хоть это и невероятно сложно. Я очень горжусь тем, что белорусы выбрали именно такой путь.
— На ваш взгляд, почему так получилось, что те, кто бьет, и те, кого бьют, учились у одних и тех же учителей?
— Ну, не у одних и тех же. Учителя очень разные. Мало того. Учителя к воспитанию имеют самое опосредованное отношение. Воспитывает людей семья. Зверем или героем человека растят родители, и никто больше. Единицы среди учителей имеют ту моральную силу и тот вес в глазах детей, который даёт возможность быть не просто предметником, а воспитателем, человеком, влияющим на ценности личности. У таких учителей те, кто теперь бьет, не учились.
— Как вы думаете, парень в балаклаве опустит дубинку, если увидит перед собой свою учительницу?
— Не дай Боже оказаться в такой ситуации. Моих учеников среди силовиков нет — я изучила все опубликованные списки. Но если бы вдруг кто-то из моих учеников оказался среди людей в балаклаве, я бы очень хотела с ним встретиться. И пусть бы у него в руках была дубинка. Я думаю, это был бы один из самых важных уроков в моей жизни. Может быть, и в его жизни — тоже.
Читайте также:
Александр Милинкевич: «Принудить к любви уже не получится»
Андрей Егоров: Если победит революция, то не произойдет резкой смены геополитических ориентаций
Хорошо поговорили, крепко поспорили
Лев Марголин: «У нас все ляснулось, срочно надо искать, где еще можно взять в долг деньги»