Политика памяти
Политика — это установление приоритетов, порядка включений и исключений. Когда этим занимаются люди, любую политику можно оспаривать, но когда политическую работу выполняет память, это приходится принять как должное и делать выводы.
Мало кто помнит дату рождения Сталина (за исключением, конечно, ученых и фанатиков разных мастей). Но дату смерти Сталина — 5 марта 1953 — могут назвать очень многие. Народная память избирательна. Этой датой она на много десятилетий вперед прожгла сознание советских-постсоветских поколений.
Человеку моего поколения трудно переместиться в то время — когда у всей страны на несколько часов-суток-недель перехватило дыхание: от ужаса, от какого-то трагического катарсиса, от опустошенности, от превышающего человеческое воображение чувства избавления…
Сам факт этой избирательности, этой фиксированности на «конце» словно разоблачает, что свершилось нечто, чего народ одновременно больше всего боялся и больше всего желал.
Эта чудовищная амбивалентность проявляется до сих пор, потому что до сих пор есть многие, кто окружают эту травму ритуальным почитанием («возлагают цветы»). Бесспорно, такого рода «некрополитика» народной памяти по отношению к «отцу нации» очень символична: в памяти его смерть перевесила его «жизнь и деятельность», недвусмысленно указывая тем самым на то, что именно смерть и является символом всего, что совершил этот «выдающийся политический деятель».
Нам нужно понять, почему мы все ещё пропечатаны этой датой и при каких условиях запечатанный в ней смертельный ужас сможет нас наконец отпустить.