Второй украинский. Максим Жбанков о покаянии и обидах белорусов
Война работает в две стороны: прочищает мозги и повышает градус бреда. Ясно, что начальство в коме. Неудобно, что ты не в стране. Резко начинаешь стыдиться, что здесь не стреляют и ты не стреляешь. В нужную сторону. Как-то неловко выходить на шопинг. Скроллинг новостей – дешевая отмазка: вроде как в курсе, но все же мимо. Ждешь то десанта, то ракет. И уже трудно понять: если Вильнюс от Минска близко – это хорошо или опасно? Странно смотреть кино. А не смотреть – еще страньше. Стремно сказать по-русски. И не знаешь, где купить бронежилет. Наше кино включает ускоренную промотку. Сюжет плывет и тает. Остаются простые вещи. Проснуться без страха. Выйти на улицу. Покормить кота. Назначить себя виноватым за всё.
Право на шлак. Курейчик как стиль и позиция
В недавних сетевых баталиях вокруг (недо)тизера (недо)сериала “Окрестина” радует все. Эмоциальный напор и вербальный гон. Странная любовь и внезапная злость. Засекреченный сценарий. Невнятность месиджа и запредельный пафос. Самолюбование и дворовая брань. Но больше всего – вырастающий из всего этого в полный рост (авто)портрет артиста эпохи кризиса жанра и глобальной ломки культурных конвенций.
Хочу себя белым. Что не так с Артуром Клиновым
В недавней сетевой суете вокруг горсти броских заявлений заслуженного “партизана” наших огородов (а теперь еще и миротворца) Клинова замечательны сразу несколько важных пойнтов. Важно не то, что Артур сказал. Важно то, что сделало его – после десятка лет блестящего отсутствия в публичном поле – внезапно заметным и почти весомым.
Рёв революций: сколько весят перемены
Реальность не вмещается в плошадные кричалки и бодрые зонги. Она сложнее всего, что мы о ней себе придумали. И когда вроде как понятная ситуация вдруг начинает говорить с тобой на странном наречии — не спешите все сваливать на дурное похмелье.
Сергей и его боевые клоуны
Михалок в эпоху пост-борьбы
«Гедройц» и вокруг. Тайная жизнь сучбеллита
«Чаму ты ў «Гедройцы»?» Свежий классик отечественной литературы на добром градусе грозно сверкает глазами. И это уже не small talk на дружеской вечеринке. «Не, ты адкажы — чаму ты ў журы «Гедройца»? Ты што — пісьменнік? Ты выдавец?» Спорить смешно. Оправдываться глупо. Впрочем, с литературными призами всегда так: одним в кайф, а другим болит. И это уже не про литературу.