ЦЕННОСТИ ОБЕСЦЕНИЛИСЬ, ИЛИ МЕЛОДИИ ВЕКА

Ну, принято так говорить продвинутому президенту такой демократической страны, как наша. Сказал и забыл. А вы думайте, как хотите. Вот я и думаю, как хочу. Потому что культуры без свободы не бывает. При этом стараюсь соотноситься с конкретной жизнью, а не своими видениями. Я же не президент, который не знал, что пенсионеры помаленьку скупают валюту…

Беру еженедельную телепрограмму, просматриваю. Потихоньку закипаю, в телевизор хочется запустить молотком. Черт с ним, думаю, с телевизором, теперь в кредит можно купить почти все. Зато душу наконец отведу…

Все же беру себя в руки. Но не понимаю, в каком времени нахожусь: действительно в ХХI веке или в 70—80-х годах прошлого? Судя по фильмам, которые с регулярностью пассажирского поезда крутят по выходным, то век точно ХХ. Только выпуски новостей вызывают вздох облегчения: нет, все же ХХI на дворе. Фу-у…

Кстати, о фильмах. Навскидку перечислю за субботу-воскресенье любого месяца. Итак, «Девушка без адреса», «Мимино», «Жандарм из Сен-Тропе», «Бумер», опять «Девушка без адреса», опять «Мимино», «Вокзал для двоих», «Неподдающиеся» и так далее, в том же позднесоветском стиле. Сплошная заезженная пластинка. Перед этим паноптикумом нам ненавязчиво предлагают подумать о здоровье (почти на каждом канале), потом приготовить и слопать нечто экстравагантное (тоже почти на каждом канале), затем на десерт — древние фильмы из перечисленных выше. Все. Туши свет. Тупик. Или лабиринт, из которого нам не выбраться?

И вот чего не пойму: в прошлом нас хочет оставить телевидение или тот, кто им владеет? Что поделаешь, человек психологически продолжает жить в прошлом. Ловкие господа умело этим пользуются, качая из нас деньги за удовольствие. А мы-то, глупые, некому нам подсказать: куда ты, дурачок, остановись! Трудно расстаться с прошлым, оно не отпускает…

* * *

Еду в пригород Минска, в деревню… Ну, не важно, во всяком случае, люди там живут. Могли бы и не жить. По данным переписи населения 2009 года, в Беларуси находится 5843 деревни, где живут 10 и меньше жителей. А 1395 деревень стоят вовсе пустые. Без единого человека. Как в Брагинском районе после Чернобыля и отселения. Был и видел — жуткое впечатление. Полное Зазеркалье…

Ладно, не будем о печальном, оно и так неизбежно. Но и о веселом тоже не получается. Чего радостного, если придется встретиться с женщиной, инвалидом 1-й группы, выслушать ее рассказ, изображая на лице запредельное сочувствие, точно зная, что ничем ей не поможешь? Ее зовут Лена, ей 45 лет, она умная и красивая. Но почти не ходит. В 45 баба ягодка опять — это и про нее, и не про нее. Раздвоенная жизнь. Инвалидом трудно быть везде, в белорусской деревне его трудности можно смело возводить в квадрат, а то и в куб. Это всего-то в 15 километрах от столицы.

Говорят, в Минске этой зимой выпало больше всего снега. Охотно верю. Я пробирался к нужному дому через снежные траншеи, в полроста взрослого человека. Никто здесь снег не чистит. Некому. ЖЭСов здесь не водится.

Уже потом мне рассказали одну интересную штуку. В этой деревне есть больница. Когда проводили «зачистку» Минска от бомжей, то всех больных выявили, нейтрализовали и отправили в эту больницу. Кто без ноги, кто без руки, кто с хроническим заболеванием. Не всем, но многим повезло. Кровать, еда, даже какое-то лечение, что еще нужно вечному страннику?

Да тут возникла аномалия: никто из местных в больницу ложиться не хочет. Бомжи есть бомжи, ведут себя несколько своеобразно. У Лены такое мнение:

— Ну как я там буду? Пойдешь куда, а он вылез из-за угла с ножом…

Она себя защитить не сможет. К 45 годам инвалидная коляска ей надоела до дрожи. Да и чем коляска защитит?

А, кстати, зачем нужно было «чистить» город от бомжей? Понимаю, чтобы не портить настроение интуристам. В Париже под мостами и в других местах неплохо живут клошары, аналог наших бомжей. В каждой европейской стране они есть, как отходы общества потребления. Эти люди выпали из всеобщего механизма, устали или просто не хотят быть «винтиками». Их право. Но остальным «винтикам» они мешают. Самим фактом своего существования: значит, можно жить по-другому? Никто, правда, не стремится стать бомжом-клошаром специально. Жизнь сама назначает и отбирает наиболее достойных. Тех, кто не может или не хочет быть «винтиком». А вам разве не хотелось хоть раз стать бродягой? Совершенно свободным от обязанностей, документов, жилья, денег и прочих удовольствий. Одна обязанность все-таки остается: выживать в любых условиях и при любых обстоятельствах. Это тоже работа, очень трудная и опасная, кстати…

В общем, местная больница для Лены закрыта. Остается Минск. Но в обычную больницу ее не положат просто так. Живет не в Минске, конкретного заболевания общего типа у нее нет. Ну, подумаешь, ходить не может. Так сиди дома, смотри телевизор.

Написал это и думаю: Лена как раз и сидит на диване, смотрит в экран телевизора и, скорей всего, ничего не видит. Голова занята одной вечной мыслью: как жить, что делать, чем еще заняться, чтобы время шло чуть быстрее. Вполне возможно, приходила и такая мысль — не пора ли подвести черту?.. Нет, Лена мне это не высказала прямо. Но я точно чувствую, что такая мысль появлялась.

* * *

Когда пишу, у меня всегда включен приемник. Обычно слушаю «Мелодии века». Мне очень подходит. Там не треплются, не выдумывают на ходу полную абракадабру. Тут все просто: мелодии последнего века — сначала советские, потом зарубежные. Иногда попадаются замечательные композиции. Например, «Депеш мод» со шлягером своих золотых 90-х годов, Personal Jesus. Елки-палки, Мартин Гор со товарищи уже попали в «Мелодии века». Как время быстро летит…

С началом каждого нового часа звучат краткие новости. Чем нас сегодня порадуют? А, вот, в Минске продали квартиру за рекордную на сегодня сумму — 900 тысяч долларов. Приближаемся к Москве ударными темпами. Так сказать, мелодии века наяву.

… Впрочем, такие новости проходят мимо Лены, никак не задевая.

Ее волнует и не дает спокойно жить одна простая мысль: хоть кому-то я нужна? Родителям нужна. Это понятно и немного успокаивает. Только отцу уже 79 лет, он инвалид 2-й группы. Инвалидность получил, будучи связным в партизанском отряде. У него было два инфаркта, третий, вероятно, уже не переживет. Матери 85 лет, на ногах она больше минуты стоять не может.

— Вот я и думаю, — в голосе Лены слышится неприкрытая безнадега. — Что я после смерти родителей буду делать? Что?!

Я не знаю. Поэтому молчу. А она сама себе отвечает:

— Открыли тут дом престарелых и инвалидов, в Тресковщине. Говорят, все там есть, что душа пожелает: и условия отличные, и кормят хорошо, и заняться есть чем… А платить там надо по 3 лим…, ой, извините, по 3 миллиона за месяц проживания. У меня таких денег нет. Пенсия — 1 миллион 200 тысяч. Вот так…

У Лены есть еще сестра, она живет в этой же деревне. Люда заходит едва ли не каждый день, ухаживает за немощными родными, убирает, стирает, готовит. А больше некому. Хотя нет, имеется еще соцработник, бывает раз в неделю. Чтобы оставить запись в специальном дневнике: была, провела беседу. Это необходимо для отчета. А то могут и наказать. Естественно, рублем. А что еще может напугать нашего битого человека?

Лена действительно может остаться одна? Что вы, есть районная организации инвалидов. Там есть, как полагается, председатель, заместитель, главбух с бухгалтерией, еще кто-то. Все чем-то заняты, получают зарплаты, премии, благодарности, все, как положено в аппарате.

Лена как-то позвонила в свою первичку и спросила: что вы можете мне предложить? «Тухлые яйца», — ответил женский голос. Вначале я не поверил, переспросил. Лена подтвердила: да, так и сказала. По некотором размышлении решил: а ведь сказала чистую правду неизвестный мне борец за права инвалидов…

* * *

Пробираясь к дому Лены через сугробы и снежные траншеи, встретил-проводил штук двадцать легковушек. А людей только двух. Один был без ноги и на костылях. Все понятно, обычная пригородная деревня, где на один неказистый сельский домик приходится по два роскошных коттеджа. Их построили удачливые люди. Им удалось урвать свой кусок от чьего-то пирога. А так, деревня деревней, заваленная снегом и глухая. Происходят ли здесь какие-либо события? Происходят.

Главное событие последнего времени — проезд кортежа президента, кажется, в близкую Аксаковщину. Вдруг наехала целая толпа милиции и спецназовцев. Под шоссе Минск — Гродно проходит дорога, связывающая две части деревни. Ее перекрыли здоровые лбы с автоматами. За пару дней до исторического события вырубили все кустарники по обеим сторонам шоссе. А ветки просто сбросили в кювет, на головы подведомственного народа. Он, как всегда, промолчал. Но запомнил.

* * *

Когда уезжал, долго пришлось ждать автобус. На остановке висело объявление: в частное предприятие в деревне такой-то требуется бухгалтер. Все телефоны оборваны. Очень удобно для местных жителей. А всевозможным фирмам и предприятиям выгодно переносить свою финхоздеятельность за пределы города — так дешевле. Город все наступает и наступает, мрак и ужас. Но местной рабсиле все же выгодно, работа рядом.

Также я прошелся по улице, встретил еще троих человек на костылях, наверное, бомжи из больницы. Добрался до бывшего двора бывшего колхоза. Говорят, этот колхоз, а также чуть ли не все бывшие колхозы аж до Воложина скупил один удачливый бизнесмен из Минска. Не знаю, может, слухи. Или слухи, сильно похожие на правду? Во всяком случае, очень легко и естественно укладываются в трафареты нашего времени.

Сплошные мелодии века, давно известные и крепко надоевшие…