Надежда умирает последней
История Петра Обрицкого может кому-то показаться нереальной. Угораздило же его родиться в 1943 году, как раз перед операцией «Багратион» — освобождением Беларуси. Человек родился, и слава Богу. Да вот не в то время и совсем не в том месте произошло это событие…
Первый раз в жизни меня встречали, я бы сказал, с помпой… Был даже белый автомобиль. Правда, устаревшая «Таврия». Вот белых роз не было, не вру… Были только пассажиры поезда Минск—Гродно. Встречающего я узнал издали. Но подходить не стал. Мы встретились у его «Таврии». Без машины в нашем случае никак не обойтись. Переть поздним вечером, по незнакомой местности километров десять — это даже мне было не под силу…
* * *
Орднунг есть орднунг. Порядок, значит. По этой причине немцы всех подозрительных (кто мог держать в руках винтовку или гранату) интернировали в особые фильтрационные лагеря. Забрали и семью Обрицких. Вместе с маленьким Петей. Наверное, немцам он тоже показался подозрительным.
Сейчас Петр Семенович себе это дело представляет так: чтобы спасти хотя бы ребенка, родители положили сверток в укромном месте. А добрые люди заметили и подобрали. А тут и советские войска пришли. Быстренько всех раскидали, куда кому положено: заключенных из немецкого фильтрационного лагеря перевели в такой же, но уже советский. Петр Обрицкий побывал и там. После этого его определили в Гродненский дом ребенка.
Родители пропали. Есть несколько версий их исчезновения. Родителей могли угнать в Германию, отправить в тюрьму или концлагерь где-нибудь в Польше. Или просто расстрелять.
Жизнь Пети Обрицкого после этого складывалась по принципу «русской рулетки». В патроннике револьвера один патрон, в ходе игры нужно крутнуть барабан, приставить к виску и нажать на курок. Повезло — жив, не повезло — Господи, упокой его душу…
* * *
Пройдя весь послевоенный ужас, Обрицкий уже взрослым человеком стал разыскивать родителей. Позволю себе процитировать письмо из Гродненского дома ребенка: «Уважаемый Петр Семенович! К сожалению, информации о вашем происхождении очень мало. В журнале поступления детей указано, что Обрицкий Петр, 1943 г.р. поступил на воспитание в Гродненский дом ребенка 14 июля 1945 года по направлению фильтрационного пункта г. Гродно. Причина направления — сирота, родители неизвестны. 28 мая 1947 года ребенок переведен в санаторий «Краски» Волковысского района».
У Петра Семеновича до сих пор вопрос: куда дели моих маму и папу, если в фильтрационный пункт я попал в годовалом возрасте? Никто не дал Обрицкому внятного ответа. И не даст. Прошло столько лет после войны, целая жизнь…
Чем я как журналист мог помочь в этой ситуации? Только одним: еще раз напомнить о трагической судьбе военного ребенка Петра Обрицкого. В целом по Беларуси таких около 20 тысяч. Они ничего не могут доказать. Потому что ни документов, ни свидетелей — ничего. Война ушла, забыта и увенчана памятниками и крестами. Но живые осколки той жизни все еще живы. Шарль де Костер написал эти вещие слова: «Пепел Клааса стучит в моем сердце». Думаю, эту мысль в разных видах повторяют и 20 тысяч бедолаг.
* * *
Отвлекусь немножко. Чтобы подтвердить: все мы одним миром мазаны. Двоюродную сестру мамы угнали в Германию. И тут — конец войне. Сестра вышла замуж за бельгийца. Ее и мужа давно на свете нет. Зато я знаю, что в Бельгии или еще где-то есть мои дальние родственники. Я знаю, никто из них хоронить меня не приедет. Они вообще о моем существовании не догадываются. И все-таки как-то теплее…
Да вот и Петр Обрицкий не теряет надежды. Нет, ему уже не встретить живых маму и папу. Ему бы могилы их разыскать. Посидеть, молча рассказать о своей жизни, так же молча выслушать их рассказ. Если хотите, заочный обмен мнений…
* * *
Впервые Петю подняли с кровати в 1945 году Он учился ходить под присмотром санитарок и медсестер. Это было еще в Гродненском доме ребенка. У него обострился туберкулез, потому и отправили в другой детдом. Мол, с нас и взятки гладки. Помрет — туда и дорога… Не помрет — Бог его сохрани.
Его спас Петр Николаевич Прокофьев, он был главным врачом детского дома. Гродненские врачи посчитали мальчика безнадежным и отказались его лечить. Петр Николаевич выходил Петю. Как он это сделал, как лечил, что применял — неизвестно. Но Петр Обрицкий до сих пор считает его своим вторым отцом. Кстати, в Гродно Петр Прокофьев был направлен из Ленинграда после окончания мединститута. В 60-х прошлого века Прокофьева сняли с должности из-за конфликтов с начальством. Не выдержав психологического давления, он заболел. А в 1968 году умер. В общем, обычная судьба таких необычных людей.
Петр Обрицкий часто бывает на могиле. Рядом лежит его жена Рита Марковна, перевязочная сестра. Мужа она пережила ненамного…
* * *
Еще в детдоме Петр увлекся ремонтом радиотехники. Правда, начальство детдома решило, что он пойдет учиться в кооперативный техникум. Кое-как Петр окончил этот техникум, но душа к будущей работе не лежала абсолютно. Ничего, после нудного бухгалтерского дня он начинал дома паять, чинить, собирать. Петр Семенович ремонтировал людям всевозможную бытовую радиотехнику. А те ему немножко платили. Петр Семенович все-таки необычный человек. Вместо того, чтобы тратить честно заработанное, он эти деньги откладывал
Он-то прекрасно знал, что никто ему денег просто так не даст. Поэтому и делал накопления на будущее. Кстати, в отличие от Обрицкого, автор есть законченный транжира. Есть деньги — живу, нет — существую. С другой стороны, что такое немецкий лагерь, что такое советский фильтрационный пункт, мне, слава Богу, уже не узнать. У нас слишком разный жизненный опыт.
* * *
Что меня удивило: сначала, будучи инвалидом 3-й группы, потом 2-й, Обрицкий всю жизнь работал. Его трудовой стаж 38 лет. У него была жена, она умерла, есть дочь и внук. Он с ними не общается, как я понимаю, точек соприкосновения у них нет.
В разные годы Обрицкий продолжал искать родных. Посылал запросы в германское посольство, в международную службу розыска, в областные архивы, в советские органы и т.п. Пусто. Никого и ничего.
Я понимаю — это война. Иногда от человека не оставалось ничего: ни пуговицы, ни медальона, ни клочка одежды. Как узнать, кто это был? Как его фамилия? Откуда он родом? Да никак не узнать.
Очень к месту эти стихи военного поэта: «Меня зарыли в шар земной…»
* * *
Петр Семенович показал мне толстую папку: ответы из разных инстанций. Поразило: нашелся ответ из Центрального архива КГБ. Не могу не процитировать.
Итак: «Уважаемый Петр Семенович, Ваше обращение, поступившее в КГБ Республики Беларусь, рассмотрено. К сожалению, Центральный архив КГБ РБ интересующей Вас информацией не располагает. Дополнительно нами отправлен запрос в управление ФСБ Российской Федерации по Омской области, где находятся документы в отношении отдельных лиц, проходивших проверку в проверочно-фильтрационных лагерях и пунктах после возвращения из нацистской неволи. О результатах запроса Вы будете информированы».
А говорят, КГБ все знает… Многим известно, что фильтрационные лагеря были. Сталин и так никому не верил, мог ли он верить «освобожденным народам»? Всех подозрительных «фильтровали»: кого в лагеря, кого обратно на фронт, в штрафбат, кого и к стенке прислоняли.
А вот еще один ответ, из посольства ФРГ: «Уважаемый господин Обрицкий, Ваше письмо я прочел с большим вниманием и сочувствием. Однако я с большим сожалением вынужден Вам сообщить, что денежные компенсации из средств, выделенных правительством и германскими промышленниками, выплачиваются исключительно лицам, угнанным во время войны на принудительные работы в Германии, либо бывшим узникам концлагерей и гетто. Вы же не попадаете ни в одну из категорий. Сожалею, что не могу Вам дать другого ответа. С уважением, Хольгер Крэмер, 1-й секретарь…»
…Допиваю четвертую чашку кофе, собираюсь заваривать пятую. А что мне ответить Петру Обрицкому? Как человека, обратившегося ко мне за помощью, не лишать последней надежды? Ответ я нашел среди бумаг Петра Семеновича: «Уважаемый Петр Семенович! В ответ на Ваше обращение сообщаем, что в эфире вечерней программы областного радио председателем Новогрудского СПБ Ядвигой Лысой упоминалась фамилия Обрицкий как один из возможных владельцев деревни Домбровцы Новогрудского района. Директор ТРК «Гродно» В.Б. Перцов».
Я не знаю Ядвигу Лысую. Но я знаю точно, что появилась возможность найти каких-то родственников Петра Обрицкого. Я в это почему-то верю.
Надежда умирает последней, не так ли, Петр Семенович?
Сергей ШЕВЦОВ
Читайте также: