Нужен ли памятник со съемными головами? Как «перевернуть страницу» в монументальном искусстве 

Безусловно, ревизия советского монументального наследия необходима – и, хочется верить, ее время придет. Вопрос только в том, какими методами следует ее проводить. И, соответственно, – кто эти методы компетентен выбирать.     

Из идола – в экспонаты

Советская власть в монументальной пропаганде толк знала. На скорую руку вождей было позволительно лепить лишь в ее первые, лихие годы. Затем энергия пролетарского искусства вошла в бетонное русло, и за дело взялись многочисленные комиссии и советы. Идеологической позиции автора было уже недостаточно – требовались и профессиональные навыки. 

Конечно, Ильич, которого члены Союза художников ласково называли «кормильцем», порой выходил из-под их резца или кисти нелепым – особенно если речь шла о шабашке в провинции. Но в большинстве случаев халтуру худсовет зарубал на корню.  

В итоге, советская монументальная пропаганда стала признанным во всем мире художественным явлением. Туристы из самых разных стран разглядывают его образцы с таким же интересом, какой вызывают сегодня, скажем, каменные бабы или статуя Ваала.  

Вряд ли кто-либо из посетителей музея древностей является сторонником человеческих жертвоприношений.

  Другой вопрос в том, что артефакты прежних цивилизаций радикально деконтекстуализированы. Породивший их идейный контекст давно не существует, и поэтому никому сегодня не угрожает. Грозные идолы стали любопытными экспонатами, не более того.   

 Про советские изваяния этого пока, увы, не скажешь. За что они иногда и  страдают.  

Удавка и трактор

В 1990-ые я каждый год возил семью отдыхать в Крым. Праздный взгляд из окна поезда не раз попадал на огромные гипсовые буквы, сложенные в надпись «Дело Ленина живет и побеждает» на какой-то небольшой украинской станции. Краска сильно облупилась, но анахроничный слоган из года в год никуда не девался.

 И вот, однажды я застал трогательную сцену – какие-то люди в спецовках буквы белили. 

Этот эпизод как нельзя лучше иллюстрирует ту потерянность во времени, которая царила тогда на восточной Украине (и царит до сих по во всей Беларуси). Никто не понимал, как поступать с этими рудиментами прошлого. Во что они превратились, когда дело Ленина уже не живет? 

Потому царила инерция. Думаю, какой-то местный начальничек пришел к такому выводу: покрасить привычную надпись намного проще (во всех отношениях), чем ее демонтировать. А других идей на сей счет в его голову и прийти не могло. 

Рефлексировать на тему советской монументалистики в то затишное время было либо боязно, либо лениво: других дел хватало. Видимо, именно поэтому внятная общественная позиция на сей счет в Украине выработана не была. 

А после того, как начались катаклизмы, стало уже не до рефлексий. По стране прокатился сначала ленинопад, потом пушкинопад, а затем почва зашаталась вообще под всеми монументами, хоть как-то аффилированными с имперской и советской эпохой.

Насколько я понимаю, общественных обсуждений как правило не проходило, интеллигенция к этому процессу не допускалась. Во многих случаях группе энтузиастов было достаточно иметь удавку и трактор. 

Все это, конечно, очень обрадовало российских пропагандистов, ведь переставлять местами причину и следствие для них – дело привычное.

Дискуссии мирного времени

 Что примечательно, во время украинского ленинопада в Беларуси наблюдалась обратная тенденция. Советское искусство чем дальше тем больше воспринималось не как оружие пропаганды, а как часть культурного наследия, достойная сохранения. 

Более того — даже само понятие наследия удалось таким образом расширить. Скажем, культуролог Катерина Рускевич своими титаническими усилиями по изучению и сохранению мозаик 1970-ых – 1980-ых убедила нас в том, что это не какой-то анахронизм, который можно без зазрения совести сбить во имя евроремонта, а полноценный элемент «спадчыны». 

Подобные идеи с удовольствием транслировали популярные СМИ.  Так инфлюэнсерами, определяющими общественное мнение по данному вопросу,   стали люди образованные и интеллигентные — а не те, которые с удавкой. 

Неудивительная деталь: среди тех, кто ратовал за сохранение советского наследия, я не припомню ни одного приверженца коммунистической идеологии. 

Но времена изменились. Многие СМИ стали формированиями. Музею Азгура, который был флагманом реконтекстуализации советского искусства, подрезали крылышки – вместе с головой. 

И хотя прямой связи здесь нет, не стоит удивляться, что все это повлияло на восприятие застрявших на улицах наших городов советских памятников. 

Поменялись только герои

Ролик самого европейского из экстремистских радио, появившийся еще месяц назад, закономерно стал вирусным. Монументы советским вождям и героям с помощью немудрогелистых видеотехнологий разлетаются на атомы, а на их месте (что характерно, буквально на тех же постаментах!) вырастают бронзовые и каменные Витовты и Калиновские. Подрзреваю, это чуть ли не буквальное воплощение мечтаний многих.

Вспомнился один образ. В начале 1990-ых главные литературные хулиганы Хлус и Юр в своей книге «Здані і пачвары Беларусі” придумали памятник со съемными головами – чтобы очередные смены властной парадигмы не сильно били по карману. 

И что б вы думали – идею, можно сказать, воплотили! В ходе украинского ленинопада жители села Зализнычьне в Одесской области нахлобучили Ильичу шапку-кучму и превратили его тем самым в болгарского переселенца – именно они в свое время это село основали. То есть, дешево, креативно (и по-одесски) увековечили тот эпизод истории, который имел значение для их мест.  

Идея, конечно, хорошая. Но, боюсь, в случае с Витовтом иди Быковым она не проканает. Даже пытаться не стоит. 

Вопрос о том, что же должно прийти на смену советской монументалистике, в формате минутного ролика, боюсь, не решить. Но ставить его очень полезно. 

Благо, дурной пример – перед глазами. Многие памятники, относящиеся уже к нашей эпохе, эстетически так и остались в прежней, советской. То есть, поменялись только герои, но не способы их отображения в материале. Да и материал превалирует тот же – помпезная бронза.   

Хотя в качестве образца для подражания стоило бы брать не сами произведения соцреализма, а тот скрупулёзный и вдумчивый подход, который предшествовал их появлению. 

В принципе, ничто не мешает думать об этом уже сегодня. Вдохновлять может такой пример: над эскизом монумента на площади Победы Георгий Заборский работал еще в 1942-ом – когда о самой победе даже речи не шло.   

Конечно, будет очень здорово, если монументальное искусство новой Беларуси не только отразит ее идейные тренды, но и станет явлением эстетическим. Такие амбиции просто обязательны для любой уважающей себя эпохи.   

Ну и наконец: будет ли работать классическая монументальная пропаганда в наше время? Сможет ли она резонировать? Или новых бронзовых героев люди будут безучастно обходить стороной – как проходят теперь мимо старых?  

* * *

Но что же делать с памятниками уже советского периода? В качестве идеального варианта их судьбы чаше всего вспоминают знаменитый парк Грутас, расположенный совсем неподалеку от беларусской границы. Кстати, это всецело частная инициатива – детище литовского бизнесмена Вилюмаса Малинаускаса. Как и подобный парк в украинском заповеднике Фрумушика-Нова. 

В Минске такой музей под открытым небом лет десять назад планировался на муниципальном уровне, причем в самом подходящем для этого месте – на острове Комсомольского озера. По-моему, там даже есть табличка, повествующая об этом. Но самих скульптур до сих пор нет. Про идею благополучно забыли.  

  С другой стороны, для того, чтобы музеефицировать объект, совсем необязательно тащить его на некую особую территорию. Вполне достаточно разместить рядом с ним табличку, где будет сказано, что перед нами – не памятник Ленину, а музейный экспонат. Яркий образец искусства соцреализма.  

Уничтожать музейные экспонаты придет в голову лишь самому отмороженному варвару.  

Надеюсь, такая табличка появится когда-нибудь возле памятника Ленина в Минске – неотъемлемой части конструктивистского ансамбля Дома правительства. 

А вот Витовт на его месте смотрелся бы как-то неорганично.