У нас всякое случается. Особенно в условиях дискретности и неочевидности исторического сознания

В России происходит примерно то же самое. Бахмут уже официально именуют Артемовском (интересно, знают ли сами пропагандисты и «музыканты», кем был этот Артем?). На «освобожденных» территориях возвращаются памятники Ленину – что, конечно, безумно важно для жителей этих освобожденных от благ цивилизации городов. Оговорки и тут присутствуют: если при Советах памятники Шевченко устанавливались, теперь их, наоборот, сносят.   

Впрочем, стоит ли тут говорить про рецидив совка, как делают многие комментаторы? Или же это нечто принципиально иное? 

Советское советскому рознь 

Лукашенко и Путина часто называют советскими. И действительно, нет никаких оснований сомневаться, что оба они сделаны именно в СССР. Непонятно, зачем этим бравировать — как поступают, например, звезды российского агитпропа в известной песне. Ведь человеков обычно рожают, а не делают, а потом они уже сами делаются. Хотя в тоталитарных державах, конечно, все бывает иначе. 

Но в чем же советскость упомянутых лидеров? Речь здесь, безусловно, не о коммунистических идеях – они давно уже в прошлом, и даже бывшие лекторы общества «Знание» особо о них не вспоминают. Речь в первую очередь о культурных рефлексах, которые бессознательно репродуцируются из поколения в поколение. 23 февраля мужчины по-прежнему получают от дам крем для бритья и носки, а затем шепчутся, чем бы этих дам удивить на 8 марта. Эта инерция живуча, и много чего она, безусловно, объясняет. Но не все. 

В первую очередь, важно понять: советское советскому рознь. Особенно в плане жизненного бэкграунда.

Какова стандартная биография именитых большевиков первого поколения – Сталина, Дзержинского да и самого Ленина? Конспирация, арест, ссылка, побег, опять конспирация – и все по новой. Второму поколению также скучать не пришлось: в основном, это крестьянские парни, еще в пубертатном возрасте ушедшие в Красную армию – даже не осознавая тогда, что тем самым открывают перед собой двери социального лифта. Ведь покуда к нему электричество подвели, в пассажира сто раз могла прилететь шальная пуля.  

Обоим наших героям – как и почти всему их окружению – это удальство было незнакомо. Ко времени их рождения коммунистическая идея сама собой выветрилась. В нее уже мало кто верил всерьез. И уж тем паче никто не рисковал ради нее жизнью. Партбилет стал не более чем пропуском в тот самый социальный лифт. Именно по этим соображениям его и получали.

Симптом оппортунизма

Такое чисто паразитическое отношение к идеологии было свойственно для всего их поколения, воспитанного в годы застоя – когда «одни слова для кухонь, другие для улиц». Это отношение они унесли с собой и в новую, постсоветскую жизнь. Твердо усвоив, что идеология (не важно, какая) – это не абсолютная истина, в которую надо верить и самозабвенно ей служить, Это инструмент, которым можно пользоваться ради собственного блага – если будет в том надобность. Так в годы застоя делали практически все.

 Наши герои успешно продолжают этим заниматься до сих пор. Со стороны даже само название того органа, который возглавляет автор публикации – Республиканский совет по исторической политике при Администрации Президента – выглядят по-оруэловски серьезно. На деле же – сплошной оппортунизм. Именно так охарактеризовал бы позицию этих товарищей любой честный коммунист – если они, конечно, остались. 

Верный симптом оппортунизма – тактические союзы. Заключаться они могут решительно с кем угодно, хоть с вождями африканских племен. Лишь бы приносили хоть какую-то выгоду. Причем не в будущем совершенном мире, а прямо сейчас. И не человечеству, а его конкретному представителю.

Именно такой тактический союз беларусская власть заключила с пророссийскими историками – западнорусистами и прочими евразийцами. Они-то как раз идейны, но в их прекрасном будущем никакой суверенной Беларуси (да еще и с таким строптивым лидером) места не предусмотрено. 

Однако эти деятели прекрасно понимают, что продвинуть в массы свои идеи им не поможет никакая социальная реклама (хотя крутить ее, говорят, стали даже в метро). И поэтому используют для их постепенного внедрения единственно возможный рычаг. 

 Борьба с культом Калиновского для такой публики давно уже была идеей фикс. И вот, время настало – их нарративы наконец заполняют официальные СМИ. 

Калиновский просто мешает

Но тут возникает законный вопрос: а людям государевым-то какой прок эти взгляды транслировать, да еще и с такой высокой трибуны? 

Казалось бы, зачем вообще лишний раз привлекать внимание к этому Калиновскому? Куда удобней просто о нем забыть – и дело с концом. Дать по вертикали соответствующее указание, и все. Кого у нас сегодня удивишь забытыми героями?  

Однако казненного в 1864 году лидера повстанцев в упомянутой выше публикации валили стак, как прежде изничтожали альтернативных кандидатов на выборах.  Вот выделенная в газете жирным цитата, где прекрасно (вернее, исторично) абсолютно все, каждый атом: «Обнародованные подробности зверских расправ калиновцев с белорусским православным населением уже многих отрезвили. Вырезали людей за нежелание поддерживать польское восстание, то есть за позицию, за верность своей идентичности. И чем в таком случае Калиновский отличается от тех же Бандеры, Шухевича, Кушеля, Бурого?». Комментировать это не будем, увольте.

Впрочем, чего тут лукавить? Причины неожиданной актуализации Калиновского в официальной повестке понятны даже ребенку, исподтишка почитывающему экстремистские каналы. И даже ребенок понимает, что к самому Калиновскому как исторической личности все это имеет крайне опосредованное отношение.  

Если бы известное воинское формирование – которого в Минске кое-кто очень боится – назвали, скажем, именем Янки Купалы, пришлось бы и у классика блох выискивать. Чем он отличается от Усамы бен Ладена? Тот ведь тоже стихи сочинял. 

Давайте вот чисто ради прикола представим себе, что в 2020-ом символом борьбы с произволом стал не БЧБ-флаг, а, скажем, знамя общества спасения на водах. Почему нет, всякое ведь бывает. Особенно в условиях дискретности и неочевидности исторического сознания.   

Флаг – это в любом случае просто символ, некоторая цветовая условность. Все зависит только от семантики, которая со временем может изменяться и дополняться. Тот же БЧБ теперь никто не обвинит в отсутствии весомого исторического бэкграунда – и во многом благодаря репрессиям. Что ни говори, а красный цвет там – это уже не только удачный креатив Душ-Душевского…

Нет сомнения, что этот флаг в дальнейшем будет ассоциироваться в народном сознании в первую очередь с 2020-ым, а потом уже с более давними датами.

Ну а если бы народ тогда выбрал какой-нибудь другой флаг? Например, ОСВОД.  Что бы мы сейчас читали о нем на страницах «солидной газеты»? Думаю, известный колумнист написал бы своим золотым пером:  голубой цвет там присутствует совсем неспроста. Чуть более уравновешенный доктор наук интерпретировал бы  якорь как древний масонский символ. А потом бы, конечно, раскрылись и вопиющие факты геноцида. 

То есть, дело не в самом флаге. И не в самом Калиновском. Тем более, бедняге уже приходилось становиться жертвой неадекватной интерпретации – как раз таки при Советах, когда его назначили чуть ли не предтечей большевиков. 

 Кстати, воинское формирование имени Калиновского было создано не впервые. Первой была партизанская бригада, сформированная еще в 1943-м на территории оккупированных немцами западных районов БССР. О ней редко вспоминают – видимо, по той причине, что теперь это Польша. Сталин так решил.

В ранг национальных автор «солидной газеты» возводит героев советских – хотя это явный оксюморон: каким  национальным героем может быть, скажем, генерал Баграмян, принявший активное участие в операции «Багратион»? Но тут же подвергает критике советские нарративы относительно Калиновского. Да, он тоже сражался за общую родину – коей тогда была Речь Посполитая (отнюдь не только польская, в современном значении слова). Однако при этом был беларусом.  

 Очень избирательный подход со стороны историка.  Но разве может он удивлять? Советские герои ведь никак не мешают патрону. А Калиновский – мешает.

«Мы увидели своими глазами, как опасно искажать факты или скрывать часть правды» – утверждается в публикации. И даже в этом пафосе нет ничего странного. 

Ведь правда у нас одна. Или, вернее, один. Он и есть мерило всех вещей. Если формула водорода вдруг почему-то станет ему поперек горла, в нее тут же добавят парочку новых элементов. 

И вовсе не из идеологических соображений. Идеологией – то есть, некой относительно прочной системой взглядов – такое нельзя считать. Это называется как-то по-другому.